Азнауры рванулись к воротам; Дареджан едва успела накинуть на плечи платок; старший повар, вытирая о фартук руки, перегонял Омара; стрелой неслись Иорам и Бежан.
На балконе показались Русудан, Георгий, заметно обрадованный Газнели и Хорешани, высоко поднявшая маленького Дато.
А со сторожевой башни на весь замок продолжал кричать Автандил:
— Дато и Гиви! Ваша! Из Стамбула-а-а! Э-эй… Друзья!
Едва влетев в распахнувшиеся ворота, Гиви неистово крикнул:
— Победа, «барсы»! Победа, азнауры! — и, вдруг оглянувшись, накинулся на двух дружинников: — Осторожнее, пожелтевшие дубы! Не смешайте хурджини! Или вам неведомо, что в одном, кроме драгоценностей, хрустальный кальян подарок Моурави от самого султана. Э-э!.. Русудан! Дареджан! Победа! Смотри, Дато, кого Хорешани держит!
«Барсы», ополченцы, азнауры, дружинники и слуги тесным кольцом окружили Дато и Гиви, не давая им спешиться.
— Что?.. Что ответил султан? — взволнованно выкрикнул Нодар.
А за ним, словно эхо, вторили ополченцы:
— Что? Что?
— Во имя Георгия Победоносца! Что?
— Что ответил султан?
Дато загоготал:
— Турецкий султан ответил арабской мудростью: «Если у вернувшихся «барсов» грузинский аппетит, накормите их хоть задом персидского барана». — И, видя, что спешиться ему все равно не дадут, Дато встал на седло. — Ваше нетерпение мне знакомо, и я так в зале ожидания Сераля встретил везира Осман-пашу. — Выхватив из-за куладжи ферман, Дато развернул его. — Главное прочту. Надеюсь, потом пустите сойти с коней? Вот, слушайте:
«…Кто может отказать Георгию, сыну Саакадзе? Пусть исконные враги золоторогого Стамбула и зеленоликого Гурджистана трепещут перед мечом Моурав-бека! Я, повелитель вселенной, привратник аллаха, открываю двери рая достойному. Да воссияет вновь Моурав-бек в блеске славы и богатства! И да будет ему известно: шакалы на то и существуют, чтобы выть. И не забудется им, что власть подобна поводьям: выпустишь — и конь поскачет в другую сторону. Мудрецы уверяют: звезды сверкают — пока не гаснут; солнце — пока его не затмевает луна; а властелин силен — пока стоит на вершине. И я помогу неосторожному Моурав-беку вновь взобраться на вершину и схватить поводья… Повелеваю моему везиру Осман-паше оказать…»
Дато вдруг оборвал чтение и с изумлением уставился на арагвинцев. Гневно свернув ферман, он зашептался с Ростомом, пожал плечами, недовольно крикнул:
— Эй, Гиви, ты что, прирос к коню? — и, перемахнув через седло, спрыгнул перед расступившимся народом.
