— Вы всё время дрались, — сказала она.
— Да, — он опустил глаза в кружку — на ней были ангелочки с «Сикстинской Мадонны», словно искал там прошлое или еще немного чая, — мы так общались; а потом… потом стали драться с другими. Я всегда думал, что мы — одно, если Шон умрет, я покончу жизнь самоубийством следом; но я сначала не понял, не поверил, когда мне сказали, а потом… потом увидел тебя… И мне расхотелось умирать…
Упала ложечка, и она упала её поднимать; и он тоже залез под стол и спросил:
— Я испугал тебя, да?
Она кивнула; потом прокашлялась:
— Очень; знаешь, для меня это всё слишком серьезно и сложно…
— Что сложно? что мы друг другу нравимся? естественно и обыкновенно.
— Ну-у… твой брат, и… и вообще, — она полезла назад из-под стола, но он повернул её за плечо и опять поцеловал; они просидели долго-долго так, целуясь под столом; пахло деревом, и снизу к столу кто-то приклеил жвачку; потом стало жарко и поздно; они вылезли, помыли чашки, закрывали приход, и вдруг у дверей Патрик сказал:
— А пойдем ко мне в гости.
— Поздно, — сказала она, оглянулась на фонари; соленый мокрый воздух искрился в свете, словно собирался снег.
— Останешься ночевать; ведь у тебя завтра выходной, — дверь постоянно разбухала от сырости, юноша навалился на неё плечом и толкнул сильно, что задрожал весь дом; он говорил так легко, будто они и вправду всё еще в детстве и он приглашает её в дом, полный родителей и пирожков, будто ничего не случится, что изменит жизнь, что будет вспомнить на веранде в старости, в плетеном кресле; «и точно, пятница», — пробормотала; «а далеко?» «очень, — признался он честно, — и автобус уже не ходит»; они шли пешком, разговаривали, и кварталы были всё темнее и темнее, деревья сдвигали ветви, полные серебристого, и, казалось Арвен, они идут по волшебному миру к сокровищу…
…Дом Флэнери был за городом, на полосе пляжа и гор; рядом ютилось еще несколько домишек — в один этаж; они напоминали бесформенностью спящих зверей; ни в одном не горел свет. «Там кто-нибудь живет?» — спросила она боязливо; «конечно, — рассмеялся Патрик, — только все спят»; море было совсем близко, и она слышала, как оно шуршит; и ей вспомнилась история, которой бабушка пугала Арвен, если та не хотела спать: «вот придет Трэвис, повелитель моря, и утащит тебя в бездну; и Бог ничего не узнает, потому что Трэвис не подчиняется Богу»; Трэвис представлялся ей капризным мальчишкой с неподвижным взглядом; а потом, подростком, она прочла про Ихтиандра и стала представлять его вовсе не злым, а молчаливым и странным; с переливающимися глазами; а Патрик тем временем искал ключи. «Что это за дома?» «Самые первые; в них жили строители города; других здесь пока еще не построили; и еще вагончики; два из них уцелели; чуть дальше, за горой; а сейчас в них живут самые последние люди», — и отомкнул. Дверь растворилась со скрипом; в прихожей было темно; Патрик пощелкал выключателем; «черт, прости, опять нет света, подожди здесь»; шарил в темноте, чем-то грохотал и звенел, запахло керосином, и тонкий трепещущий свет залил комнату.
