— Значит, тем более. Нужно ехать в далекие холодные страны — нам там будет не холодно; и смотреть, влюбляться, жить.
— А фамильный тулузовский сад? Он тебе не интересен? Таких нет на севере…
— Фамильный сад — это не фамильная честь. Можно бросить. Пусть зарастает. Ты же тоже ездишь редко.
— Тогда читаем на ночь «Ледяную Деву»: Рири не Руди — сердце, которое не замерзнет. — Рири всегда таскал с собой ту старую книжку Андерсена; засмеялся, понял отца, схватил подушку, начал душить; потом заснул на его руке, тяжелый и теплый, как щенок, со слипшимися темными прядями. Хоакин накрыл его пледом покрепче, поцеловал в висок и стал смотреть на снег в оранжевом свете фонарей турбазы; он тоже видел его впервые, но ничего не сказал Рири — снег ему не понравился; говорил о смерти; не заметил, как заснул; проснулся — Рири уже не было. Всю комнату выстудило; закрыл окно; спустился в кафе, заказал омлет с грибами и печенкой, горячий шоколад; подошли Фуатены, сказали, что Анри-Поль и Рири ушли кататься на самый сложный склон. А потом время покатилось, словно с горы: гуляли, лепили из нового, влажного, как женское, снега фигуры на конкурс; получили первый приз — тот самый хрустальный шар с домиком внутри; Лилиан взвизгнула от восторга: «Вилфред Саген — её любимый герой», — сказал Александр; и вдруг земля дрогнула под ногами — издалека, будто упало что-то железное; «пожалуйста, войдите в здание», раздалось из радио. И они все трое поняли: случилось плохое.
…По склону, куда пошли кататься Рири и Анри-Поль, прошла лавина. Засыпало двадцать человек, в том числе и их. Хоакин и Александр вошли в бригаду спасателей: Хоакин как врач, Александр как большой и сильный человек. Казалось, он поднимает горы, перетряхивает их в поисках сокровищ. Не говорили друг другу ни слова. На третий день нашли первых людей. Кто-то задохнулся, кого-то раздавило сразу. Хоакин проклинал снег, Бога; обещал ему уйти в монастырь, все свои деньги, а потом нашли — в пещере, куда Анри-Поль зашел поправить ремешок на лыже, Рири — попить из фляги. Они были живы, только очень устали, потому что копали изнутри. Белые и темноволосые, были похожи на сказку — черное дерево и снег; Хоакин обхватил Рири, как медведь, сел в снег и заплакал — впервые за жизнь Рири; качал в объятиях, как в самый первый день знакомства, когда Рири не хотел спать; оказывается, это самое дорогое в жизни — капризный надменный прекрасный мальчишка; смысл бытия; нежность как разрывная пуля; «папа», — сказал Рири сквозь плед; «я так скучал по тебе; я знал, что ты не оставишь меня», — так Хоакин сам обращался к Богу, а Рири — к нему, неверующий; «я люблю тебя; только ты меня сейчас задушишь»…
