Розги были, как полагалось, длиной в полтора метра; гнулись они так хорошо, что из прута можно было свернуть кольцо, не поломав его. От удара таким прутом не только рассекалась кожа, прут уходил глубоко в тело, разбрызгивая кровь. Говорили, что прутья эти хуже кнута палача.
Сечение производилось по установленным правилам: в растяжку на земле, на скамье или «на воздухе». Это было, так сказать, официальное наказание, и право наказывать розгами принадлежало офицерам. Помимо этого существовали еще подзатыльники, зуботычины, пинки, оплеухи, затрещины, толчки, которые раздавало низшее начальство.
Экзекуцию розгами выполняли только барабанщики. В кантонистских школах они составляли как бы отдельную касту. В барабанщики вербовались неспособные ни к какой науке. Были и добровольцы, которые шли в барабанщики ради выгоды. Эта должность была самая легкая. Надо было бить в барабаны утреннюю и вечернюю зори, дежурить в столовой и в местах, где кантонисты выполняли какую-нибудь работу. Основным условием для барабанщика были крепкие мускулы. Розги сохранялись в погребе, в прохладной сырости. Когда же они все-таки подсыхали, барабанщики ставили их в ушаты с водой. Они же обязаны были докладывать начальству об их убыли и заботиться о своевременной заготовке новых розог. В свободное от дежурства время барабанщики упражнялись в примерном сечении и в этом искусстве иные достигали совершенства. Надо было видеть, когда они наказывали и распоряжались теми, кто держал растянутую жертву! После 50 ударов пот лил с них градом, рожи раскраснелись; их сменяли другие барабанщики, с нетерпением ожидавшие своей очереди наслаждаться. Молодые палачи приходили в звериный экстаз, и нездоровые инстинкты овладевали ими. Часто случалось, что барабанщики, опьяненные кровью, продолжали сечь и после того, что виновный получил определенное ему количество ударов. Правда, за такое ослушание пороли их самих.
Некоторые офицеры из школьного начальства отличались не только жестокостью. Когда они присуждали к наказанию, то, вдобавок, еще глумились над своей жертвой. Бывший кантонист Кретчмер рассказывает об одном офицере-немце по происхождению. Попавшую в его лапы жертву, он сначала томил и издевался над нею. Происходил, примерно, такой разговор.
— Послушай, голубчик, — обыкновенно начинал он, — как ты желаешь, чтобы я тебя высек? Дать тебе 150 розог или только 50 с условием, чтобы ты сам считал удары. Если же перестанешь считать, то счет должен начинаться с самого начала. Что же ты молчишь, голубчик. Ну, скажи, как желаешь?
