— Ну, ладно, ладно, — заворчал я. — Сдаюсь. Хоть что-то про атакан ты узнал?
— Только легенды о жертвенном камне «Атакан». Будто бы лежит он на дне Невы у Литейного моста.
Мне стало трудно дышать.
— И что? — через силу спросил я.
— Да, собственно, и все.
Даже не видя приятеля, я представлял, как он сейчас недоуменно пожимает плечами.
— Место, где он лежит, считается самым гиблым в городе. 16 сентября 1876 года двадцать восемь рабочих утонули в затопленном кессоне… Через год — еще сорок жертв при взрыве…
— А сегодня, 16 августа 2001 года, сухогруз «Каунас»…
— А, ты уже слышал новости. Да, странное совпадение. Сегодня, получается, тоже 16-е. Так зачем тебе все это надо было?
— Да так, я еще сам не понял, — уклончиво ответил я.
— А! Ну, когда поймешь — звони. Будет любопытно узнать.
Он бросил трубку. Возможно — обиделся. Решил, что я от него что-то скрываю. Но я не стал перезванивать ему.
Я как сел в кресло, так и подняться не мог. Уговаривал себя, что все это — глупости. Глупости! И еще раз глупости.
— А говорят — сумасшествие не заразно. А оно вон как! — сказал я сам себе вслух. И постарался выкинуть атакан из головы.
* * *
Но он то и дело напоминал о себе.
Да, конечно, местечко такое — центр, перекресток — водного и пешего пути. Испокон веков на перекрестках черти орудуют.
Но все же — не слишком ли часто?
То турист в воду свалится, то катер сгорит, то автомобиль рекламную тумбу протаранит. Однажды человек на мосту застрелился, и я встревожился, подумав: а не мой ли это шаман? Вдруг снова атакан осиротел, и, значит, жди отныне большой беды?
Но оказалось, что самоубийца занимал какую-то должность в боевом подразделении. Ни при каком раскладе я не мог представить, чтобы знакомый мне хлюпик служил в войсках.
Спустя какое-то время карусель неприятных событий вокруг проклятого места замерла. В городе пошли слухи, что кто-то ходит на Литейный мост, чтоб покропить Неву красным вином.
Наверное, это мой шаман. Хочется надеяться, что других жертв своему идолу он больше приносить не пытается.
Иногда я вспоминаю тот день, и словно наяву возникают передо мною отчаянные глаза шамана — как две черные воронки в воде. Цепко хватают и тащат вниз — к гибельному холоду, в пространство, где совсем нет солнечного света, но вечный полумрак от взвеси придонного ила, волнуемого течениями.
Кто знает, что спит там, в глубине, какое древнее зло затаилось среди органических останков рыб, растений, человеческих отходов и захороненных костей?
