Мой one-way в аэропорт Стэнстед был самый дешевый, после его покупки осталось пенсов десять. Это означает не только 28 фунтов 50 пенсов (билет на пятнадцать минут раньше был 29 фунтов). Это еще означает, что в каждый из указанных пунктов надо прибыть вовремя. One way включает и метро, и железную дорогу. Но представьте: часа три пути. Четыре пересадки, между которыми минут по пятнадцать. А если я не найду? Если заблужусь? Сяду не в тот поезд?
Вы удивитесь, но добралась графиня без приключений. Точно в срок. Вот и Стэнстед. Вот и нужная очередь.
Боже, какой ужас. Я хочу домой. Я не хочу домой. Я хочу к мужу и сыну. Я не хочу в эту страну. Мое сердце разбито! Ну, дальше понятно. Из воздуха материализовались двое мужчин.
- Спокойно, графиня! - блеснул глазами Д.Э. Саммерс. - Все будет так, как должно быть. Алекс, простите, я, кажется, перехватил у вас реплику.
- Нахватались! - буркнул Фокс. - Дорогая графиня, природа приключений загадочна и непредсказуема. Мы не можем знать, когда и как именно они случаются.
- А главное, каждый должен заниматься тем, что он любит, - добавил Д.Э. Саммерс.
- Но, - беспомощно спросила графиня, - а как же деньги? Ведь у меня ничего не получилось! Самолет поднялся в воздух.
Мое возвращение домой оказалось совсем не таким, как представлялось. Это было ужасно. Утешало – и абсолютно всерьез – только одно: все живы. Долги графа, оставленный бабушке с дедушкой сын и полное безденежье – все смешалось с один бесконечный кошмар. Потом в доме отключили воду и электричество, и сиятельная, но совершенно бестолковая чета вернулась в родовой замок графини, 46 кв. м., где к тому времени уже жила мать графа. Ободранная ванна, тоскливые обои, в которые въелся запах кухни – и полная невозможность хоть на минуту остаться одной. Графиня сцепила зубы и продолжала писать. «У меня есть граф, – думала она, – и Светозар Чернов. Как сказал бы Остап Бендер: сальдо в мою пользу.» Часть дня только уходила теперь на переписку с редакциями и еще больше – на некий смутный нахальный план, который бы позволил жить в любимом времени, заниматься любимым делом и этим, по возможности, зарабатывать.
Это было нагло, тяжело и безденежно, но меньше графиня не могла. Скоро граф отбыл в Петербург, из Петербурга в Белгород, из Белгорода – в Москву.
- Пан Поберовски, планы меняются. Мы не едем в Германию. Мы едем в Россию.
Со дня на день ее сиятельство ждала сигнала собирать вещи, и только это придавало ей сил. Тем временем попутный ветер принес идею, людей, согласных помочь, и возможности: печать по требованию. Нужное время, нужное место – все, как положено ловцу удачи. Атеистка-графиня осенила себя трусливым крестом и объявила в своем блоге подписку на первую часть романа. Заваленный работой пан Поберовски писал бесконечные извинения: графинюшка, простите, я опять не успел. «Подите к бесу, – бормотала графиня, всеми силами стараясь не приставать с глупостями, – Вы и так сделали столько, сколько не сделать никому!» Текст уже ушел в верстку, а он все сокрушался:
