— Откуда ты знаешь про семью?
— Да уж интересовалась. Слухами земля полнится, а Овсяниково не за горами. Отец у него не пьет, мастеровой. Мать — учительница. Старший брат в Калязине каким-то начальником. Плох ли парень Витя!
— Ростом маленький, — подсказала дочь, — шейка тоненькая, ручки почти девичьи… От настоящего-то должно пахнуть табачищем, водошным перегаром или пивом, у него руки должны быть в мозолях и с нестрижеными ногтями! И через каждое слово — мат… А этот что? Разве мне такого мужа надо? Ему со мной и не справиться.
— Он еще молоденек. Вот два-три года пройдет — будет такой ли мужик! Еще захочет ли рядом с тобой постоять?
— Таким ухажерам в базарный день цена — рубль пучок, — отрубила Раиска.
Мать озадачилась:
— Да кто ж, по-твоему, лучше-то? Который пьет да курит?
— Вот который толкует про звезды, а сам рукой за пуговки на кофте дергает или за резинку на трусах. А от этого и дети-то будут ли?
Смех овладел ею.
— Да где ж ты такого бесстыдства набралась? — изумилась мать. — Все время или в школе, или у меня на глазах.
Раиска продолжала хохотать:
— По телевизору, мам! Али не знаешь? По телевизору про что только не говорят! И растолкуют, и нарисуют, и изобразят в лицах, и покажут.
Покачавши головой, мать тоже рассмеялась:
— О, Господи! И верно, такую похабщину иной раз покажут, со стыда сгоришь… А только что мне с девкой-то делать?
— Замуж хочется, мам, — призналась Раиска.
— Да уж больно рано тебе захотелось!
— Пригляжу-ка я себе на рынке какого-нибудь… Выйду замуж, нарожу детей…
Мать напомнила ей:
— Давно ли семнадцать стукнуло?
— В шестнадцать самая пора выходить!
— А вот я тебя на хлеб и воду посажу, будешь знать. Ишь, каждый день сметану лопает ложкой, потому и мысли такие.
С Раиской и в самом деле творилось что-то неладное. Вдруг вечером забралась на дерево, что возле дома, смотрела в сторону Яменника: огонек там маячил опять, как и вчера. Стоя в развилине, напевала:
Моя милая вчерась
Физкультурой занялась:
Утром рано по морозу
На березу забралась.
Мать ей снизу:
— Постыдися, тебе замуж пора, а ты по деревьям лазишь!
Раиска ей сверху:
— Это я смотрю, не едет ли мой ухажер на лисипете.
— Что люди подумают, коли увидят тебя там? Скажут: дурочка, не иначе.
— А людей в нашем Сутолмине — полтора старичка да три с половиной старушки…. И все не умнее меня, только что на березы не залезают.
Раиска хохотала там, наверху. План завтрашнего предприятия уже созрел в ее голове.
7
В Яменнике было тихо. Птички щебетали. Человек у палатки только что вернулся из дальнего похода и устало присел в самодельное креслице. Посидев немного, сходил к ручью и принес оттуда бутылку пива, облепленную песком и тиной. Утвердил возле кресла шаткий столик, добыл из можжевелового «шкафа» стакан высокий, вдвое выше обычного, граненого, откупорил бутылку и опять сел. Понаблюдал, как пена выбивается из горлышка, налил в стакан — и пил не спеша…
