По шоссе с шумом промчались три грузовые машины с ранеными, за ними на некотором расстоянии катила поврежденная легковушка. Стекла выбиты, одна дверца сорвана. На подножке стояла санинструктор, на рукаве белая повязка с красным крестом. Она согнулась и, выставив вперед голову, вцепилась в дверцу. Ветер трепал ее темные волосы. Машина мчалась как на гонках, от нее веяло тревогой и обреченностью.
Оврутин, чувствуя нутром, что надвигается на него какая-то страшная опасность, ею пропитан застывший воздух, заспешил к своему наблюдательному пункту.
— Телефонист, штаб… Скорее!
Прошло минут пять, когда наконец удалось связаться с дивизионом. Там ничего не знали. Пока Оврутин объяснял, связь неожиданно прервалась. Сколько телефонист ни старался, дивизион молчал.
На НП стали приходить с докладами командиры орудий. Первым явился командир третьего орудия старший сержант Червоненко. Высокий, крепко сбитый, широкоскулый, он напоминал молодого запорожского казака с картины Репина. Червоненко был родом из Николаева, работал клепальщиком на судостроительном, и Оврутин звал его «земляком».
Вслед за Червоненко в блиндаж спустился худощавый и всегда хмурый сержант Беспалов, командир первого орудия. Он пришел, даже не стряхнув с одежды глину, в измазанных сапогах. Вскинул ладонь к виску и хриплым голосом доложил комбату коротко и четко:
— Задание выполнено.
Кирилл Петрушин пришел последним, застегивая на ходу пуговицы гимнастерки, умытый, влажные волосы зачесаны.
— Пожрать чего-нибудь, — произнес Петрушин после доклада, — куском мяса в зубах поковыряться.
— Поросятиной или гусятиной? — в тон ему спросил Червоненко.
— Сейчас они вам наковыряют, что и своих зубов не соберете, — раздраженно сказал Беспалов. — Слышите, какой гул идет? И шоссейка пустая, ни одного беженца, ни отступленца…
Оврутин обвел присутствующих долгим взглядом, хмурым и сосредоточенным, командиры орудий притихли. Вынул пачку «Беломора», протянул, но взял только один Червоненко двумя пальцами папиросу, остальные отрицательно замотали головами. Оврутин закурил, сделал несколько глубоких затяжек, выпуская дым через нос. «Спокойнее, — сказал он сам себе. — Без психики! Раз надо, так надо, ничего не попишешь». Слева в открытый ход просматривалась траншея, и в конце ее виднелась широкая загорелая спина сержанта взвода управления, который устанавливал перед бруствером стереотрубу.
— Командиры орудий, нечего тут лясы точить. — Оврутин хотел сказать как-то по-иному, не так, но слова сами срывались с кончика языка, он злился на себя за непроизвольную резкость, а со стороны лицо лейтенанта казалось хмурым и холодно строгим, как на инспекторской поверке. — По местам. Еще раз изучите местность в своих секторах для стрельбы по наземным целям да проверьте ориентиры. И дальность до каждого уточните. Поточнее определите дальность.
