Конь Аттилы вскинул голову и оскалил зубы, словно презрительно выражал согласие со своим хозяином.
— Освобождайтесь, — велел каган.
И оставил пленных, убив их вооруженную охрану. Но сами рабы так и остались в цепях, стоя с разинутыми ртами и глядя на темную дорогу.
Когда Аттила с гуннами поехали на запад, Аладар приблизился к нему и спросил:
— Мой господин, законник — он кто? Шаман? Тот, Кто Знает?
— Нет, — ответил Аттила, покачав головой. — Это не тот законодатель, что является дарителем мудрости, а мелкий торговец в судах, полных таких же торговцев. Это человек, который сковывает цепями души других людей, собирает души в обмен на золото. В Римской империи их очень высоко ценят, они становятся ораторами, сенаторами, политиками.
— Политиками? Политики — это почти как вожди?
— Нет. — Каган язвительно ухмыльнулся. — Политики — ничто по сравнению с вождями.
Гунны продолжили путь.
Через некоторое время Аттила проговорил:
— В Риме есть законы, которые запрещают людям ездить в экипаже по городу в темное время суток. Любой, кто нарушает указ, подвергается наказанию.
— Но, наверное, подобные законы, достойные презрения, не соблюдаются?
— Нет, им подчиняются.
Аладар попытался понять эту странную логику, а затем, отчаявшись, разразился громовым хохотом.
— Почему?
— Потому что, — ответил Аттила, — по их мнению, они свободны, если поступают по закону.
— Тот законник, он запугивал людей таким образом?
— Без сомнения.
Аладар нахмурился.
— Я мог бы сам перерезать ему горло.
После полуночи они спали четыре часа, а потом, по предрассветному холоду продолжили путь вдоль Меотического озера.
Солдаты из гарнизона в устье Танаис пошли по следам отряда, когда солнце встало над темным озером, а небо, мерцая белым и серебряным цветами, казалось низким. Аттила остановил своих воинов и заставил их развернуться на восток, словно крошечное стадо диких гусей. Некоторое время избранные молча смотрели, как приближается хорошо вооруженное подразделение императорской кавалерии. Солдаты должны были скоро настигнуть кагана и воинов.
Тем временем гунны избили двух связанных купцов, находящихся без сознания, и стреножили их лошадей, а затем заставили своих коней скакать галопом. Цаба и Аладар повернули налево от приближающихся, пока Аттила отводил Есукая и Ореста к отмели. Все четверо, не переставая двигаться, натянули тетивы, прицелились и пустили стрелы на том расстоянии, когда промахнуться было не возможно.
Аттила приказал еще в пути:
