Все закончилось за считанные секунды. Один из солдат мягко осел в своем седле со стрелой, пронзившей сердце. Его голова поникла, словно цветок осенью. Остальные бросились врассыпную или лежали мертвыми во мраке, попав под копыта своих же лошадей. Аттила ехал на коне и считал количество убитых. Затем повернулся к гуннам, кружа рядом с ними.
— Шесть человек с шестнадцатью стрелами, — сказал он. — Отличное зрелище.
Затем он заметил лошадь, которая, дрожа, стояла со стрелой, засевшей глубоко в загривке. Передние ноги животного, казалось, были готовы ринуться вскачь, грудная клетка сильно вздымалась, кровь, пенясь, шла из ноздрей. Но лошадь не падала.
— Кто из вас выстрелил в него?
Секунду поколебавшись, Есукай поднял руку.
Аттила подъехал к молодому воину и нагнулся к его лицу.
— Не — делай — такого — впредь, — сказал каган, и глаза его зло сверкнули.
Есукай не мог вымолвить ни слова.
Аттила поскакал назад, остановился перед раненой лошадью и вытащил свой чекан — короткий заостренный топор. Он пододвинулся вперед в седле, взмахнул со всей силы и воткнул длинное железное лезвие в лоб лошади, прямо над глазами, словно жрец, приносящий в жертву породистое животное и устраивающий для него царские похороны.
Аттила взмахнул топором, лошадь обмякла и упала замертво в пыль.
Каган отдал приказы забрать оставшихся пять лошадей, принадлежавших солдатам, затем направился к экипажу и посмотрел на съежившегося купца. Там было еще двое человек.
Один из них, с улыбкой, застывшей на тонких губах, произнес дрожащим голосом:
— Мой господин, я… Я… Эти двое, они купцы, но я — законник.
— Законник? — спросил Аттила, смотря на пленника.
— Да, да. — Улыбка грека стала шире и слащавее. — Со связями в высших судах империи.
— Ненавижу законников.
В руке Аттилы блеснул нож, вождь соскочил с лошади и прижал лезвие к длинному тонкому горлу законника. Голова тут же упала на его влажную от крови грудь.
Из экипажа притащили двух кричащих купцов. Им вставили кляп в рот, связали и посадили на двух лошадей. Животные поскакали на запад, к дому, тьма поглотила их. В последний момент Аттила обернулся и посмотрел на толпу, состоящую приблизительно из дюжины молчаливых, испуганных до смерти мужчин, женщин и детей в оковах, следовавших за экипажем. Никто не шелохнулся во время расправы.
Аттила сказал:
— Когда-то я знал мальчика и девочку, которые были беглыми рабами. — Он оглядел каждого из толпы. — Девочка еще не успела встретить седьмое лето своей жизни, она умерла. Ее звали Пелагия. Гречанка. Но даже в ней было больше силы, чем в вас.
