У Харитона пушка наполеоновская, с войны 1812 года, трофей, со снарядами, — французы, отступая, на смоленском тракте побросали. Дед Беляй божился, что Савелий Данилыч перед смертью раскрыл эту тайну. Как дальше-то пошло? Выкатил Харитон пушку на черный луг охранять виры, а Чуй — гаубицу на мост, чтоб половчее было разнести харитоново орудие. Тут забарцы, конечно, поняли, что беда пришла. Но как помочь Харитону, народ не знал. А заречинцы и вовсе молчали, в страхе приучены были жить.
Между тем, Чуй стал к захвату луга готовиться. Призвал к себе зятя и приказал поторопить кузнеца, чтоб меч к полудню был готов, как уговорено ранее.
И у Харитона кузнец не дремал. Война, так война. Кто первый начнет, да кто посильнее, тот и победит.
Первым начал Чуй. Вышел на мост и скомандовал:
— Заряжай!
И Харитон крикнул на Черном лугу:
— Заряжай!
За мостом и на лугу люди собрались. Им бы разбежаться, но слух пошел, что обе пушки старые, поржавели, и стрелять из них невозможно. По этой причине смельчаков не убывало, а прибавлялось, чтоб поглазеть на смешную войну.
Однако, дело обернулось иначе. Увидел Чуй за мостом толпу, кричит: Ложись!
И Харитон своим приказал: — Ложись!
А забарцы смеются — вот, мол, цирк.
Смеялся и я.
Дед Беляй нахмурился и умолк. Завертел головой, будто пчелы над ним летали.
Я понял — смех мой некстати.
— Дальше-то что? — спрашиваю.
Старик продолжал молчать. Неторопливо достал из кармана кисет с махрой, стал мастерить козью ножку.
Наконец изрек:
— Раз ты такой неверующий, передам тебе слова Савелия Даниловича… Вот, говорил он мне, слышу вдруг, с небес, ребячьий голос: «Не балуйте, пушки, детские игрушки». Поднял Савелий Данилыч голову, а над ним — чистое небо да солнце. Почудилось, думает. Но тут опять голос: «Не балуйте, пушки, детские игрушки». Не чудо ли?
Я на сей раз сдержал улыбку. Дед Беляй продолжал:
— Мало ли на свете чего. Нет, а потом глядь — случилося. Вот скажи ты мне: какой дурак пушку на топь выкатит? А Харитон выкатил к самым вирам. И не дурак вроде человек был. А? Чье внушение? Сверхестественная сила есть над людьми, вот тут что, парень. Пушка-то дальнобойное орудие. С бугорка надо было прицелиться.
— Зато у Чуя позиция отменная, — сказал я, догадавшись, харитонова пушка в трясину ушла.
— Вот, вот. Так и Савелий Данилыч про Чуя думал. А что вышло? Что говорится, ни пером описать… Чуй будто не слыхал голоса с небес, поднял меч и скомандовал пушкарю: — «Огонь!» И вот надо же, — Савелий Данилыч глазам своим не поверил: мост затрещал и набок похилился, будто сваю по ним подбили. А гаубицу от толчка, видать, развернуло дулом на Заречье, в Чуево царство. И ухнуло, бабахнуло с такой силой, что уши людям заложило. Не чудо ли? Пушкарь — тикать от пушки. Чуй с саблей за ним, но не устоял на ногах, упал и в реку покатился. Люди — кто куда со страху. Вот какая история.
