— Так кто же тебя обвиняет? Послушай, у каждого народа есть свои отбросы, так что из этого?
— Хватит, Паркер.
— И никто не винит всех пуэрториканцев за этого ублюдка Миранду. Посмотри на себя, бога ради. Разве ты вырос не здесь? А кто ты теперь? Детектив 3-го класса. Чтобы стать им, нужно иметь мозги в голове. Черт, только подумай, сколько тебе пришлось арестовать своих людей.
— Я делаю свою работу, Паркер.
— Нет вопросов. Ты хороший полицейский, Эрнандес. И не чураешься говорить по-испански. — Он хихикнул. — Слушай, ну кого волнует, что ты пользуешься этим преимуществом перед нами, бедными и убогими? Иди своим путем, и в один прекрасный день ты станешь комиссаром. Тогда твой отец сможет повесить в своем кондитерском магазине очередную фотографию.
— Почему ты цепляешься ко мне, Паркер?
— Кто? Я? Цепляюсь к тебе?
— Почему?
— Я ни к кому не цепляюсь, — невинно глядя на Эрнандеса, возразил Паркер. — Просто я, как и ты, приятель, делаю свою работу.
— И какова же твоя работа?
— Моя работа — содержать улицы в чистоте. Я уборщик улиц, только с пистолетом. Ведь такова работа полицейского, разве нет?
— Это не вся работа полицейского.
— Нет? Может, ты считаешь, что мне стоит ходит и хватать за руки наркоманов, а? Я поступаю по-своему, Эрнандес. Я привык быть тем копом, который жалеет людей. У меня разбивается сердце, даже когда я преследую машину.
— Держу пари, так и есть.
— А ты должен мне верить. Спроси наших старожилов в участке. Я выучил свой урок. Да, выучил.
— Это как? — полюбопытствовал Эрнандес.
— Не важно, — отрезал Паркер и отвернулся.
Когда-то он был отстранен на долгое время, на четырнадцать лет, если быть точным. Он был отстранен от обязанностей полицейского, измордовался из-за столь крутого поворота своей судьбы, но он простил себе свою небрежность, уверовав, что, однажды побывав полицейским, который посочувствовал людям, он как следует выучил урок. Его объяснение было не совсем точным. Энди Паркер не из тех полицейских, которые способны вообще кому-либо посочувствовать. Просто это было не в его характере — симпатизировать людям. Возможно, он имел в виду, что на какой-то момент он почувствовал себя немножко ближе к людям своего участка, чем обычно.
И чтобы отдать дьяволу то, что ему причитается, Паркер, преодолев себя, сумел взглянуть на обязанности представителя закона с другой точки зрения. Работая патрульным — и сердце его отнюдь не разбивалось, когда он преследовал машину, — он склонялся к необходимости проявлять снисходительность к мелким правонарушителям, позволяя им избегать его удара или пули. По его мнению, на вверенном ему участке совершалось достаточно серьезных преступлений, чтобы не преследовать людей за ерундовые провинности. Он хорошо осознал в те дни, что закон можно поворачивать и так и эдак еще до того, как дело дойдет до суда. Он узнал, что даже самый маленький судья в городской судебной системе отнюдь не всякий раз торопится облачиться в мантию, чтобы вершить правосудие, а он-то был всего лишь патрульным полицейским. Так что он самостоятельно принимал по дюжине решений в течение каждого дня, поэтому мелким правонарушителям частенько сходили с рук их выходки. В то же время он был жесток и бескомпромиссен с отъявленными преступниками. Он считал себя хорошим служакой.
