Наконец она четко произнесла:
— Я ходила в полицию.
— Что?! — не веря своим ушам, воскликнул он.
— Да.
— Зачем? Ты что, думаешь, полиция станет заботиться обо мне? Об Альфредо Гомесе? Полиция плохая. Ты разве не знаешь здешних копов?
— Полицейские бывают хорошие и плохие. Я ходила к Фрэнки Эрнандесу.
— Он такая же сволочь, как любой другой детектив. Мама, зачем ты вообще все это делаешь? Почему ты не можешь не вмешиваться?
— Фрэнки тебе поможет. Он из баррио.[1]
— Да ведь он теперь коп. Детектив. Он…
— Он вырос на этих улицах. Он испанец, и он помогает своим людям. И тебе поможет.
— Не стоило тебе туда ходить, — покачал головой Альфредо.
— За всю свою жизнь я ни разу не была внутри полицейского участка, — сказала миссис Гомес. — Сегодня впервые. Мой сын в опасности, и я ходила просить помощи. — Она помолчала. — Он сказал, что придет. Я дала ему адрес. И он пообещал потолковать с тобой.
— Я все равно ничего не скажу ему, — мягко проговорил Альфредо.
— Ты расскажешь ему все, что необходимо рассказать.
— А сколько времени? — вдруг спросил он.
— Время у тебя еще есть.
— Мне надо переодеться к церкви.
— Нет, пока не поговоришь с Фрэнки Эрнандесом. Он придумает, что делать.
— Он придумает, что делать, — эхом отозвался Альфредо. — Конечно, он придумает, что делать, — повторил он, и насмешка в его голосе прозвучала одновременно с горечью и печалью.
— Да, да, он посоветует, что делать, — уверенно подтвердила миссис Гомес.
Моряка звали Джефф Талбот. Когда действие алкоголя начало постепенно ослабевать, парень, обозревая улицу из кафе, подумал, как это ему могло прийти в голову, что она милая и приятна, эта улица. Даже яркий, веселый солнечный свет отнюдь не украшал ее, а лишь высвечивал грязь и кучи мусора. Моряк прищурился от солнца и вдруг заявил:
— Я протрезвел, — осознав, что это действительно так.
— Хорошо, — кивнул Луис. — Ну и как теперь выглядит мир?
— Отвратительно. — Моряк резко развернулся на табурете лицом к прилавку.
— Все зависит от того, как ты на него смотришь, — заметил Зип. — Я вот счастлив.
— Отчего бы?
— Оттого что я живу. Когда я здесь, для меня поет каждый тротуар.
— И что же он поет? — поинтересовался Джефф.
В голове у него начинало неприятно и болезненно пульсировать. Мысленно он удивился, почему это он беседует с каким-то незнакомцем и вообще зачем это он так надрался прошлой ночью.
— Для него, — пояснил Луис, — они поют рок-н-ролл.
— Хотя старик и зануда, моряк, он знает все особенности… — Зип вдруг осекся, весь напрягся на своем высоком табурете и не моргая уставился на улицу.
