- Теперь остальные знают, что путь свободен.
На следующий день Майер почувствовал себя абсолютным трупом и напрочь потерял аппетит. Потом он озадаченно заметил, что моча у него стала тёмно-коричневой.
- Ты хреново выглядишь, - растерянно произнёс Францл. - У тебя жёлтое лицо.
- Ты себя сам в зеркале давно видел?
Когда медик сказал, что это желтуха, Иоганн не выглядел удивлённым и раздосадованным. Он так устал от фронтовой жизни, что был согласен даже заболеть, лишь бы вырваться из ада.
- Как вы мне надоели! – у него нашлись силы на последнюю шутку.
- Катись, - пробурчал Вилле на прощание. - Чертовски здорово, что я тебя больше не увижу.
Но он так сильно сжал его руку, что Иоганн поморщился от боли.
Тихо отворив крашенную жёлтой глиной дверь, Григорий осторожно протиснулся в низенький курень. Побродив по горнице в поисках еды, он обернулся к окну и к своему ужасу увидел очкастого немца, который стоял во дворе с автоматом наизготовку и в упор смотрел на советского солдата.
- Твою мать!
Шелехов почувствовал, как у него приподнялись волосы на голове, а по спине тонкой струйкой начал стекать холодный пот. Прошла минута, но немец не выстрелил, а отвернулся и уставился на сарай, где кудахтали возмущённые куры.
- Почему?! – недоумевал удивлённый Григорий. - Мабудь, он принял меня за мирного жителя, аль зрение изменило ему.
В этот момент дверь отворилась и в проеме показалась низкорослая женщина. Хозяйка испуганно уставилась на незнакомца, не зная, чего же ей ждать: милости или погибели?
- Кто вы сами будете? - робко спросила она, стоя, как каменный столб, возле входа.
- Мы идём к своим, - ответил взволнованный солдат, - мне бы, мать, кусок хлеба, если у тебя есть.
- Вы, голубчик, схоронитесь пока, а я вам харчей приготовлю, - проговорила скороговоркой женщина.
- Мы сховаемся в балке за хутором.
- Ладненько!
Григорий подождал пока подслеповатый немец уйдёт со двора и тайком вернулся к прятавшимся товарищам. По дороге он всё время думал:
- Выдаст она нас, аль нет? – гадал он, но случайным спутникам, которых встретил после побега из плена, ничего не сказал. - А ежели она приведёт за собой патруль?
Минуты текли мучительно долго, сердце, как барабанщик на казни, отбивало чёткую дробь. Григорий вспомнил, как совсем недавно он и Захаров вместе сидели в засаде.
- Эх, Толик! – вспомнил он погибшего друга. – Зачем так глупо погиб?
Где-то далеко, за пределами видимости, грохотали сердитые пушки, в перерывах между залпами слышалась отрывистая немецкая речь.
