Неужто же наши боги
Не властны и вольны
Потребовать от эпохи
Мгновения тишины,
Коротенького, как выстрел,
Пронзительного, как крик…
И сколько б забытых истин
Открылось бы в этот миг…
И сколько бы дам прекрасных
Не переродилось в дур,
И сколько бы пуль напрасных
Не вылетело из дул!
Эти строчки — единственное, что пришло мне тогда на ум, я налил Маше вина и процитировал их. Маша была благодарна мне за то, что я не стал её утешать, мол, всё будет о’кей. После того, что она пережила, никакого о’кея быть не могло. Это было бы с моей стороны лицемерием.
— А потом я вышла замуж за его друга еврея. Он был моим билетом из Союза в одну сторону. Муж-еврей — в то время экспресс-поезд из ужаса! Я должна была уехать, увезти сына, куда угодно, пускай даже в Израиль. Мой отец был антисемитом. Но даже он меня понял. Сказал: «Езжай, дочка, у евреев тебе будет спокойнее. Говорят, они там, в Израиле, с большим уважением относятся к нашему прошлому, чем в России. У них даже есть типа наших колхозов, называются кибуцы».
Вот так я, Димка и Давид уехали. Давида я не любила, но была ему благодарна. Поначалу. — она задумалась, рассказывать далее или нет, но потом решилась. — А потом я узнала, что это он предал моего мужа, ведь у них был бизнес на двоих. История долгая, запутанная… Кстати, в Израиле его посадили — он и тут кого-то кинул. Но то, что проходило в России, тут, в Израиле, не проходит. Вот так! Отец с мамой в Питере, я иногда у них бываю. Рассказываю, как работаю учительницей в кибуце. Они гордятся. Отец особенно доволен: кибуц для него это колхоз, но прибыльный. Мечта его поколения! Так что, как говорят в конце каждого триллера: «Всё о’кей!»
Казалось бы, история для обычного современного энтэвэшного сериала. Только, в отличие от сериала, всё это случилось в жизни, а не по сценарию, написанному для рейтинга.
Мы помолчали. Первой молчание нарушила Маша:
— Пыхнуть хочешь? У меня есть. Могу научить забивать косячок, ты ведь наверняка не умеешь.
Я даже не сразу понял, о чем она. А когда до меня дошло, растерялся, потому что неожиданно поймал себя на мысли, что, находясь уже в возрасте вторичного полового созревания, а то и третичного, я ни разу не пыхал. В советское время о наркотиках речи быть не могло. Честно говоря, после услышанного, я бы, ей-богу, согласился, если б знал, как надо грамотно пыхать? А вдруг закашляюсь? Или буду всю ночь потом хихикать? А ещё хуже — затошнит! И это после того, как мы читали друг другу Блока, Гумилёва и Бальмонта. Нет! Я с интонацией бывалого пыхальщика гордо ответил:
