— Просто знаю, и все, — отвечал гнауа. — Такова природа снов.
— В таком случае вынужден тебя разочаровать, — сказал я. — Мне неизвестно, что значит твой сон. На самом примитивном уровне могу сказать только, что женщины символизируют движущие силы жизни. Однако все остальное в твоем сне — выше моего понимания.
Байлал снял шапку и стал ею обмахиваться. Одно за другим он осмотрел лица сидящих и поджал губы, не обнаружив никого, кто бы ему помог.
— Только и всего? — упавшим голосом спросил он.
— Только и всего, — отвечал я.
— Почему тогда она мне приснилась? — настаивал гнауа. — Почему пришла в мой сон, несмотря на то что я не встречал ее наяву — а другие встречали? Я был здесь в роковую ночь, — повторил он, — играл на барабане. Я помню багровую луну, длинный черный лимузин, вечерний туман. Была задействована полиция. Говорили, к нам приехал арабский шейх. Но я не знал, кто эта чужестранка. И не видел ее на площади.
— Зато я видел, — вмешался мужской голос. — Той ночью я был на площади и видел эту женщину.
Говорил худощавый юноша в потертом пиджаке. В петлице у него красовалась алая роза, шею обматывал дешевый шерстяной шарф. Тон был холодный, выговор выдавал человека образованного.
— Я видел их обоих, — повторил юноша. — Я даже провел с ними некоторое время.
Он окинул нас торжествующим взглядом, сделал паузу, дабы мы переварили услышанное. Мы не знали, что ответить, и просто молчали. Интересно, откуда он родом. Я не мог припомнить, чтобы он прежде появлялся на нашей площади.
— Вы смотрели фильм «Касабланка»? — спросил молодой человек. — Так вот, эти двое — вылитые кинозвезды, которые в нем снимались. Вылитые Хамфри Богарт и Ингрид Бергман, только моложе. Юноша — изящный щеголь в коричневом пиджаке и фетровой шляпе; на девушке было легкое пальто из шотландки поверх красного платья по колено длиной. Я бы не назвал ее красавицей, но она, без сомнения, приковывала взгляд. Лицо ее отличалось выразительностью тонких черт. Руки и ноги были длинные. Девушка больше помалкивала, говорил ее спутник. Мне она показалась отстраненной, но довольной.
— Откуда столько сведений? — спросил кто-то.
— На самом деле все просто. Я имел удовольствие написать ее портрет. Об этом попросил меня чужестранец. И заплатил названную мной цену. Это большая честь.
Я бегло оглядел говорившего.
— Откуда ты родом? И как твое имя?
Несколько секунд он молчал. Затем прихлопнул муху, что уселась ему на лоб, и ответил:
