Казалось, минула целая вечность. И вдруг на Джемаа выехали десять тысяч всадников. Они двигались от дворца Ахмеда Победоносного и были грозны и величественны. В знаменах прятались тени, доспехи сверкали подобно чешуе. Всадники стали объезжать Джемаа по кругу. Сначала они сдерживали коней, затем принялись пришпоривать их, так что кони помчались как бешеные. Вскоре я только и могла видеть, что движущуюся стену в мелькании черных пятен и стальных отблесков.
Один за другим всадники начали выпускать стрелы. Каждая стрела загоралась огнем, описывала в небе дугу, освещала ночь подобно факелу. Одна из стрел пронзила мне грудь. Все поплыло перед глазами, Джемаа накренилась и свернулась в воронку, а встала у меня из-под ног уже в обличье женщины — прекрасной, царственной женщины с огромными черными глазами, подведенными сурьмой. Голову ее венчала корона из ветров пустыни. Женщина поднялась в воздух и стала удаляться. Я взмолилась о помощи, и тогда она вернулась и пальцами выколола мне глаза. Тут я поняла: это джинн, злой дух. Я очнулась от сна. Страх душил меня как петля.
Азиза глубоко вдохнула и дрожащими руками поправила складки бурнуса. Взгляд ее обежал площадь. Когда она снова заговорила, голос был еле слышен из-за бремени воспоминаний.
— О мои благодетели! Всего два дня назад мне снова приснились десять тысяч всадников! Мне снилось, что я на площади Джемаа. Я видела, как поднимались в воздух эти устрашающие воины. Что за удивительное зрелище! Из темноты, окутывавшей площадь, мой взгляд устремлялся за воинами, а они скакали по небу, и знамена развевались за ними. Воины громоздились на горизонте подобно горам. Я следила за ними, пока они не приблизились к мосту меж двух облаков, и тут я поняла: теперь нужно опустить глаза и оставить всадников у этой переправы. Я радовалась за них, ибо кто из нас не хотел бы оказаться на их месте — на пороге рая?
Азиза снова помолчала. Я не мог определить, закончила она рассказ или будет продолжение. С закрытыми глазами и приподнятой головой, она стояла одна в кругу. Казалось, она слилась воедино со своим сном.
Наконец Азиза подняла веки. Голос дрожал от волнения.
— Вот и все, что я могу вам поведать. Надеюсь, вы не разочарованы, о мои благодетели и благодетельницы.
Молчание нарушила Хадиджа.
— Напротив, дитя, — произнесла она гулко и звучно, — в твоих устах сон обрел форму. Тебе удалось сделать его осязаемым. Ты донесла до нас все его многочисленные сцены.
