— Да.
Мустафа помолчал. Впервые за весь разговор взгляд его затуманился. К нашему изумлению, он вытащил пачку сигарет и неторопливо закурил.
Наконец он произнес:
— Известно ли вам, что полная луна не зря зовется «квамар», ибо это слово обозначает также неземную красавицу? «Квамар» говорят о луне, когда она достигает высшей точки своей красоты. Посмотрите на полную луну — взгляд словно бы взбежит по лесенке из тени к свету. Так вот, когда мне встретится моя квамар, уж я не ошибусь.
— И как же ты ее узнаешь? — подначил Ахмед.
— Ее сияние ослепит меня. Ее горящий взгляд охватит меня подобно пламени. Наша встреча будет нежданной, как сон, и в ее очах я увижу свою судьбу.
— Валяй продолжай! — усмехнулся Ахмед.
— Я не шучу, — сказал Мустафа, и нечто в его голосе встревожило нас. — Мне кажется, дело в интуиции. В интуиции, которая заставит узнать и поверить. Когда это произойдет… — Мустафа перевел дух. — Когда сердце подпрыгнет у меня в груди, я стану молить эту красавицу, эту квамар об искуплении грехов.
— Шпарит как по-писаному, — не сдавался Ахмед.
— Вообще-то, — добавил я, — это не любовь, а безрассудная страсть.
Мустафа бережно положил лютню на землю и поднялся в полный рост.
— Знаете, что я вам скажу? По-моему, влюбиться — это все равно что быть ударенным молнией, которая несколько минут назад рассекла вон ту вершину. Или все равно что упасть с высокого утеса и, лежа на камнях, осознать: жизнь никогда не будет прежней.
— Конечно, умник ты наш, — перебил Ахмед. — После такого падения жизни вообще не будет.
Мустафа пропустил мимо ушей это замечание. Серьезно, даже торжественно он заявил:
— В игре под названием «любовь» ставки всегда очень высоки. Нужно быть готовым рискнуть всем. Абсолютно всем.
И снова Ахмед усмехнулся:
— Тут кое у кого язык без костей.
Мустафа взглянул на него с улыбкой и вдруг раскинул руки, точно изображал самолет. Нагнувшись вперед, он помчался к обрыву, быстро набирая скорость.
— Ты куда, дуралей? Там же высоко! — испуганно закричал Ахмед.
Не глядя под ноги, Мустафа бежал по плоской площадке, нависшей над обрывом.
Мы с Ахмедом вскочили.
— Он что, спятил? — возмутился было Ахмед.
Не успели эти слова сорваться с его губ, как Мустафа оттолкнулся от отвесного края — и пропал. Боясь вдохнуть, мы очертя голову бросились к обрыву и стали смотреть вниз.
Мустафа лежал, раскинув руки и ноги, на каменистом уступе, до которого от нас было несколько десятков футов. Когда мы с Ахмедом спустились к нему, он слабо улыбнулся.
