Марк подготовил серию вопросов, которые могли постепенно и незаметно подвести его к фотографиям отмытого тела Перниллы Мозенсен. Но после того, что он пережил за последние часы, и под влиянием спиртного, струившегося в его артериях, он прямо сказал:
— Я хочу увидеть тело жертвы.
— Ее давным-давно похоронили в Дании.
— Я говорю о фотографиях. Фотографиях тела. Вымытого.
В темноте, пронизываемой вспышками стробоскопа, Аланг наклонился к нему:
— Кто тебе слил информацию?
Марк мгновенно протрезвел. Его обдало холодом. Вот оно, главное открытие, тут, на расстоянии вытянутой руки!
— Никто, — соврал он. — Это просто… просто, чтобы закончить статью.
Аланг встал и похлопал его по спине:
— Ну, так ты не разочаруешься в том, что приехал.
Перед ним лежал рисунок.
Четкая сетка ран.
Марк с первого взгляда понял, что именно Жак Реверди хотел показать Элизабет. Разрезов было множество, но все они располагались в строго определенном порядке. Настоящая анатомическая схема, состоявшая из горизонтальных надрезов, шедших от висков, пересекавших горло над ключицами, потом вдоль рук — бицепсы, сгибы локтя, запястья… На теле разрезы начинались под мышками, шли по контурам легких, потом сходились к бедрам… А потом вниз, к половым органам, и дальше, по ногам.
Что-то в этом рисунке напоминало пунктирные линии на выкройках, которыми закройщики намечают линии, где следует подрезать, отрезать, сшить…
До сих пор говорилось о двадцати семи ранах и о зверском характере убийства. Марк, как и все остальные, представлял себе беспорядочную, варварскую мешанину жестоких ударов. Но отмытый труп, напротив, свидетельствовал о тщательно продуманном, методично исполненном плане.
Несмотря на смену часовых поясов и тошноту, к Марку вернулась ясность ума. Эти фотографии полностью меняли его представление о ситуации. Он убивал умело, осторожно. Он не пожалел времени, чтобы нарисовать этот чудовищный узор, а значит, пытка длилась долгие часы.
— Путь крови, приятель.
Марк поднял глаза. Они находились в кабинете Аланга, в Клиническом госпитале Куала-Лумпура. Несколько квадратных метров, заваленных папками, ледяной воздух из кондиционера. Снаружи доносилось пение муэдзинов. Пятница, утро: весь город молится.
Врач, развалившись в кресле, грыз шоколадный батончик. Он повторил:
— Путь крови. Реверди шел по ходу вен. Марк вспомнил: «Дорога Жизни».
— Объясни мне, — попросил он.
Аланг встал и обошел письменный стол. Указал своим шоколадным батончиком на снимок, зернышки кунжута падали на глянцевую бумагу.
