Контуженый солдат Колька Константинов задумчиво глядел на желтую от глины воду и с любопытством слушал глухие взрывы. Это было интересно, требовало размышлений и воображения. Он представлял себе, как тесно гранате в воде, как рвутся в разные стороны ее кусочки, как вода их не пускает, а они пробиваются по ломаной кривой под волнами, а рыба, стиснутая между текущей спокойно и взорванной водой, трещит ребрами и слепнет. Ниже по течению контуженую рыбу вылавливали в густую маскировочную сеть. Колька шел на «таможню» и варил уху. Дети сходились на ее запах. И Манька возле кухни хрустела рыбьими скелетами. Обед.
Из всей голодной оравы детей Константинов выделял маленького мальчика, который почти не ругался русским матом, да и вообще говорил мало и просил молча. Он не плакал, когда у него старшие пацанята отбирали лепешку, а снова подходил к кухне и вопросительно смотрел на Кольку большими глазами. Колька грозил кулаком обидчикам и давал мальчику еще одну лепешку. Тот при Константинове прятал ее на грязный голый живот и бежал сквозь толпу назойливых и вредных детей, поднимая невысокую пыль коричневыми пяточками. Он, как регбист, протискивался сквозь толпу цыплячьим своим телом, прижимая к животу лепешку двумя руками. И если его не догоняли на отрезке пути от батарейской кухни до моста через реку, то дальше уже не преследовали. С моста мальчик оборачивался на батарею и, остановившись на секунду, бежал дальше – кормить кого-то. Если его настигали до моста, то подставляли ногу, и пацаненок стремительно уходил носом в пыль, не имея возможности поддержать себя руками, потому что прижимал ими к животу лепешку. Стиснув зубы и хрустя песком во рту, он цеплялся за расползающуюся лепешку тонкими пальцами, но был слишком слабосильным – лепешку забирали. Тогда он снова шел к кухне и совершенно сухими черными глазами смотрел на повара Кольку Константинова. Константинов тогда жалел его больше остальных, давал что-нибудь из пищи и затем сам провожал до моста.
С капитаном Шуваевым солдат Колька Константинов изредка ездил в город на базар. Там он однажды увидел «своего» пацаненка и узнал, что тот живет под голым небом со старым и костлявым дедом, ночует на улице перед дуканом, а днем их прогоняют, чтобы не мешали торговле дуканщиков.
На голове деда окаменело сидела добела выцветшая чалма, а длинная борода доходила до сердца, которое шевелилось под ребрами. Дед был немощный и не мог твердо двигаться. Колька Константинов видел, как он брел понемножку, потом останавливался на отдых, шумно дышал грудью сквозь истлевшую рубаху и снова начинал переставлять мертвые свои ноги. Пацаненок шел впереди, нетерпеливо оглядывался на неритмичное движение деда и, поводя вокруг большими блестящими глазами, ждал, когда же тот приблизится. Дождавшись, он снова уходил в отрыв, и так все время шли они, дрейфуя по глиняному городу, утонувшему в пыли и военной неразберихе.
