— Я поменяла ему имя. Теперь его зовут Джо Щупс — если кто-нибудь спросит, хотя вряд ли. Он из Илинга, Западный Лондон, а не из Кройдона.
— Так зачем ты его вообще забрала?
— Хотела спасти. Его мать — сестра Альберта и такая же мерзкая, просто на иной манер. Сентиментальна, как мочалка, пропитанная патокой. Зовет сына только «душкой». Или вообще «мое дитя любви», а он на шесть футов уже вымахал. Одно слово — тошнит.
— А отец его что говорит?
— Этот вообще попытался убить мальчишку ножом. Поэтому мамаша привезла его к нам, так безопаснее. Альберту пришлось согласиться. Она такое же чудище, как он, только иначе. Не спрашивайте. В общем, мой пропащий муженек напоил его до полусмерти, а потом и сам отрубился. Тут-то я и решила, что надо увезти мальчика в Щупс-холл. Здесь он хотя бы не станет напиваться, да и польза от него ферме будет.
— И то верно, — ответила тетя. — Мужчин моего возраста после войны было не найти. Похоже, все сгинули на фронте, и после того, как Херолда Бог прибрал, у меня ни сил, ни красоты на других не осталось. К тому же я, когда была в возрасте, родить никого не смогла, а нам тут нужна девчонка.
— Про это я тоже подумала — еще и поэтому его сюда привезла. Мы поженимся, родим детей, и он будет работать на ферме. Нас никто не найдет — я сменила ему имя, и мне надоело быть практически девственницей. Я, может, и была одушевленным вибратором этому дрочиле Альберту, но не хватало еще подцепить СПИД или сифилис от блядей, с которыми он спит, а он с ними точно спит. Мне нужен активный молодой парень, здоровый.
— Где он сейчас? — спросила Мёртл.
— Высыпается от той дряни, которой Альберт его вчера накачал.
— Альберт — это который твой бывший? Уверена, что он не знает, где ты?
— Абсолютно. Будьте спокойны — я ему ни разу не говорила, что моя фамилия Щупс. Я не идиотка. Моя мать — покойная теперь уже — не указывала девичью фамилию в брачном свидетельстве. Написала, что она Лайл, и приложила свидетельство о рождении лучшей подруги.
Белинда перевела дух, коротко задумалась, как сейчас идут дела у этого Альберта-мать-его-Понтсона, и продолжила рассказ о своем возвращении на родину.
Если бы Альберт мог читать Белиндины мысли, он бы ответил, что она рехнулась, если думает, что дела у него вообще куда-то идут. Последние несколько часов он только и делал, что винил шурина за его нервный срыв (хотя понимал теперь, почему тот хотел убить своего идиота-сына), клял сестру за то, что она спихнула на него своего дурацкого отпрыска, гадал, действительно ли Белинду выкрали, и, конечно, мерз. Может, на дворе и лето, зато вполне британское, с неба лило, а найти что-то более непромокаемое, чем куст живой изгороди, Альберт не смог. Его возвращению на руины дома препятствовало присутствие полицейского инспектора в плаще, дежурившего на задах разрушенного коттеджа. Открытия, совершенные тремя следователями, возившимися внутри, лишь ухудшили перспективы Альберта. Криминалисты обнаружили кровь на ковре в гостиной, а также и в кухне. В гараже, где раньше стоял похищенный «астон-мартин», они нашли повязку, которую Альберт себе соорудил, и получили еще одно доказательство: здесь свершилось чудовищное преступление. Покуда Альберт мокнул под кустом, следователи сидели в относительно теплой гостиной и обсуждали находки, а заодно и отсутствие Белинды Понтсон и Эсмонда Ушли.
