Когда ремонт большей частью был закончен, Сиверцев на леспромхозовском грузовике отправился в город за семьей.
К назначенному сроку у дома собрались мужики, пришедшие помочь с разгрузкой. Ожидая новоселов, колхозники толпились у крыльца, переговариваясь меж собой.
— Дядя Степан, долго ждать-то? — спросил кто-то нетерпеливо.
Сидевший на крыльце Строев неспешно поднял голову, взглянул, прищурившись, на солнце и невозмутимо сказал:
— Жди себе. Чего торопиться? Скоро должны быть.
— Может, застряли где, — предположил тракторист Наскоков.
— Не должны, — возразил Строев. — Сейчас не распутица, дороги сухие. Не суетись, покури. Подождем, чай, не под дождем.
— Да чего там! — воскликнул рыжий Борька, известный на всю округу гармонист. — Ждать — не устать! Слышь, Василич, а угощение-то будет? Никола как-то эту тему не поднимал.
— А что, «спасибо» уже не в почете? — язвительно осведомился Строев.
— «Спасибо», сам знаешь, дядя Степан, в стакане не булькает и в карман его не положишь. Кроме того, людей уважить полагается — новоселье, все-таки, соседи теперь, как-никак. С ремонтом, опять же, помогали.
— Много ты напомогал, балабол, — усмехнулся Наскоков.
Борька не успел ответить. В калитку вбежал племянник Строева Егорка и крикнул:
— Едут!
Из-за поворота показался грузовик, груженный мебелью.
— Хорош курить, мужики, — скомандовал Строев, втоптав «беломорину» в землю. — За дело.
Едва машина развернулась и заехала во двор, кузовом к крыльцу, мужики открыли задний борт. Борька тут же забрался в кузов.
Из кабины выпрыгнул Сиверцев. Махнув мужикам, он обошел кабину и помог спуститься девочке и молодой красивой женщине. Поздоровавшись с колхозниками, Сиверцев представил им своих:
— Вот она, моя Наталья. А это Настя.
— Ну что ж, давай, хозяйка, показывай, куда что нести, — сказал Строев и полез вслед за Борькой в кузов.
Сиверцева улыбнулась и взглянула на мужа.
— Пусть Николай командует.
Мужчины принялись за работу. Шифоньер, диван, кровать и прочая мебель друг за другом перекочевывали из кузова в дом.
— Дайте и мне хоть что-нибудь унести, — с улыбкой попросила Сиверцева.
— Тут и без вас носильщиков хватает, — откликнулся Наскоков. — Вы лучше в дом идите, там хозяйничайте.
Сиверцева послушалась его совета и ушла в дом, захватив все-таки с собой коробку с посудой.
— Бог в помощь, — послышался ровный басовитый голос.
У калитки стоял мужчина в черной рясе священнослужителя. Он был высок, лет тридцати, в очках, с аккуратной рыжеватой бородкой.
