Теперь он возвышался над подошедшей к нему Мей, подавляя ее своей могучей статью. Молодая женщина почувствовала, что задыхается в атмосфере напряженности, окутывающей незнакомца. Он словно давал понять, что ему не терпится избавиться от надоедливой гостьи и заняться вещами более важными. Починкой парового котла, например, или изоляцией труб… Касательно подробностей ремонта и технического обеспечения Мей пребывала в блаженном неведении и потому перешла прямо к делу.
— Я приехала повидаться с отцом, — коротко сообщила она, и при мысли о близкой встрече лицо ее озарилось радостью.
Все страхи мгновенно развеялись, и Мей просияла торжествующей улыбкой. Вот он, счастливый миг, которого она ждала всю жизнь!
Незнакомец резко выдохнул, лоб его прорезала резкая складка, словно вдруг подтвердились самые худшие его подозрения.
— С… отцом? — зловеще произнес он.
— С Николасом Фоссеттом, — невозмутимо подтвердила Мей.
— С Ником! — потрясенно повторил незнакомец.
Даже сквозь оливковый загар видно было, как он побледнел — точно смертный приговор услышал! И Мей немедленно преисполнилась к нему жалости. Думая о том, что лишь какие-нибудь секунды отделяют ее от долгожданной встречи с отцом, молодая женщина широко улыбнулась.
— Ага! Славный сюрприз для всей округи, верно? Многие рты пооткрывают от изумления, это уж как пить дать! А для меня-то какая неожиданность! Я и не думала, что у отца такой роскошный дом! Мне всегда представлялся маленький коттедж, увитый розами, и папа в потертых вельветовых брюках с заплатками на коленях. А это… дворец, да и только!
— Вы находите?
Взгляд незнакомца излучал такое презрение, что Мей на мгновение смешалась. Но запугать молодую женщину было не так-то просто.
— Еще как нахожу! А вы, небось, сгораете от любопытства, гадая, откуда я взялась? Я его давно пропавшая дочка из Квебека, — объяснила Мей. — Вам конечно же нужны доказательства. И это вполне понятно и объяснимо. Нельзя же впускать в дом кого попало! Где-то тут было его письмо…
Мей лихорадочно исследовала содержимое сумочки и торжествующе извлекла на свет смятый листок.
— Тут местами пятна, потому что я над ним разревелась, — торопливо пояснила она. — И на сгибах бумага рвется, потому что…
— Продолжать не нужно, — сухо прервал ее Энтони.
Он бросил на гостью непроницаемый взгляд из-под темных бровей, затем включил лампочку над входом и склонился над письмом, разбирая первые строчки. Переминаясь с ноги на ногу, Мей с трудом сдерживала желание заорать во весь голос: «Да впустите же меня немедленно!» — и довольствовалась тем, что искоса наблюдала за незнакомцем, упражняясь в самоконтроле.
