Так хотелось убедить его, успокоить, но на нее смотрели грустные, полные сомнения глаза.
— Что же такое ты мне сделал, — прошептала она, — что я должна… так плохо к тебе относиться?
— Ничего. — Он горько усмехнулся. — Может быть, дело именно в этом — я ничего не сделал. Ничего, совсем ничего!
Ей вдруг стало холодно.
— Тогда что же я за человек такой?
— Самый лучший из тех, кого я встречал. Но тебе было очень больно, Катрин. По разным причинам.
— Значит, именно это я и должна вспомнить?
Он кивнул.
— Врачи уверены — ты все вспомнишь.
— Я не хочу таких воспоминаний!
— Но это неизбежно. Придется смириться.
— Что с нами будет… когда я вспомню?
Она не могла скрыть тревоги. Джеф пересел на кровать, пододвинулся ближе, обнял Катрин и прижал к себе — осторожно и нежно, как бесценное сокровище.
Женщина обвила руками его шею и положила голову ему на широкие мускулистые плечи — к ним можно прислониться и чувствовать себя в полной безопасности. Она прижалась грудью к Джефу и вдыхала его удивительный, неповторимый запах. Катрин словно возвращалась домой. Странные чувства переполняли ее — облегчение, радость, надежда вернуть то, что было когда-то упущено… Волшебство открытия и ожидание новой жизни.
Он нежно погладил ее по щеке, коснулся губами волос. Ей предстоит ради него пытаться стать совершенной, потому что мужчина рядом с ней — само совершенство. Ей вдруг захотелось прижаться губами к его шее, но она сдержалась. Сейчас для этого не время и не место.
Спокойный, надежный — такой человек никогда ей не изменит. Но Катрин чувствовала, как напряжено, сковано его тело, и знала, сколь безрадостны и тревожны его мысли об их общем будущем.
— Ты возненавидишь меня, Катрин, — тихо сказал он.
Его уверенный тон ошеломил.
— Сильнее, чем ненавидела мужа? — Сама не знала, откуда пришли слова про ненависть к мужу, но интуитивно она чувствовала, что угадала правду.
— Да, сильнее, — ответил Джеф. — Гораздо сильнее.
— Почему?
— Ты будешь подозревать меня в том, чего не было на самом деле.
— В чем же?
— Я не хочу напоминать тебе об этом.
— Значит, ты ничего не расскажешь?
— Нет.
Глубоко встревоженная, она подняла голову. Что же за преграды стоят между ними — невидимые для нее, но непреодолимые для него? Так хотелось разрушить их или категорически отрицать их существование. Но одного взгляда в его горестные, беззащитные глаза хватило, чтобы осознать: он говорит правду, правду, которую всей душой ненавидит, но от которой нельзя убежать.
