Где оно, мое горькое детство? Трудное, беспокойное, наполненное заботами детство обыкновенного хуторского мальчика из большой семьи крестьянина-батрака. Где выгон за хутором, протоптанные копытцами телят пыльные тропки и мои вихрастые друзья? Где илистый, заросший осокой ручеек, в котором мы ловили рубахами в жаркий полдень плотву, полоскались в его грязно-зеленой воде?
Отсюда, из милого сердцу Лукичева, двенадцатилетним мальчонкой ушел я с тощей холщовой сумкой в страшный и непонятный мне мир. Кажется, все это было вчера.
Кажется, но если посмотришь на себя, с грустью скажешь: постарел! На плечах серая солдатская шинель с погонами подпрапорщика, на груди два георгиевских креста и медали. Позади бескрайние степные дороги Дона, тяжкий путь солдатчины, окопы, война, кровь.
Что-то теперь ждет меня в родном хуторе, взбудораженном революцией?
А Лукичев и впрямь гудел, как улей. Куда делись его спокойствие, былая степная сонливость?
В воскресный день, как и всегда, рано поплыл над куренями перезвон колокола. После окончания службы священник повел всех прихожан в школу. Здесь за столом сидели полковник Поливанов, атаман станицы Ново-Донецкой Минаев и незнакомый мужчина, одетый в кожаную тужурку, с военной выправкой и золотыми кольцами на руках.
Когда уселись, угомонились, к столу подошел священник.
— Православные! — обратился он спокойным певучим голосом. — Тяжкое время переживает наше многострадальное отечество. Чужеземные враги топчут русскую землю, наши нивы, надругаются над святынями православной церкви. Имя тем врагам — германцы. Но есть, появились другие враги. Они живут в нашем отчем доме, носят русское имя, а сеют смуту и ссору в сердцах людей. Сейчас господин полковник и господин представитель власти все пояснят вам. Я призываю вас верить им!
В притихшем зале — ни шороха. Только слышно, как простучали каблуками начищенные до блеска сапоги Поливанова, приглушенно звякнули шпоры.
И речь свою полковник начал так, чтобы не расплескать эту благоговейную тишину, внимание послушных прихожан, — начал спокойным, размеренным баском.
— Братья, друзья мои, к вам обращаюсь я, уповая на вашу преданность родине и Войсковому правительству:
Слушали внимательно, чинно. Внушительный вид, большая с серебристым ежиком голова, кустистые брови оратора невольно завораживали, внушали уважение. Сказывалось и прошлое: кто в хуторе да и во всей округе не знал самого богатого и влиятельного человека — помещика Поливанова, кто не ломал перед ним шапки! Но вот по рядам зашелестел приглушенный шепот, головы закачались, загремели стулья. Господин полковник коснулся старой, незаживающей крестьянской раны — заговорил о земле. Бас его крепчает с каждым мгновением, лицо багровеет, длинные беспокойные руки не находят места.
