Крис делал три дела одновременно: шел к столу, ел и говорил.
— Каким спортом вы занимаетесь?
— Спортом?
Он поставил тарелку на стол и смерил ее взглядом.
— Не говорите мне, что ваша фигура — это дар природы.
Линн покраснела еще сильнее и провела ладонью по своим черным леггинсам и свитеру.
— Я... совершаю пешие прогулки три-четыре раза в неделю.
— Замечательно. А в ракетбол вы не играете?
— Нет.
— Хотите научиться?
Он будет учить ее играть в ракетбол? Что это такое? Кажется, облегченная разновидность большого тенниса...
— Конечно.
Трейси улыбнулся и отодвинул стул.
— Отлично. А вы не присоединитесь ко мне?
Она наполнила свою тарелку и села за стол.
Воцарилось молчание. Крис нарушил его только тогда, когда пошел к плите за добавкой.
— Ваша мать всегда была такой... как бы это сказать?
— Чудаковатой? — подсказала Линн.
— Я этого не говорил.
— И не нужно. Нет, не всегда. То есть она всегда была отъявленной спорщицей. Но вмешиваться в нашу жизнь стала лишь после того, как развелась с отцом.
— Понимаю. Теперь ясно, почему вы выросли такой нормальной.
— Я? Нормальной?
— А разве вы не здоровая взрослая молодая женщина? — удивился он.
— Если верить моим родным, то нет.
— Нет? А судьи кто? Взять хотя бы вашу мать. Она слегка... э-э...
— Чудаковатая.
— Скажем так: со странностями.
— Еще с какими!
— Я не знаю вашего отца, — продолжил Крис, — но Гарет слишком накрахмаленный, если можно так выразиться.
— Точнее, надутый.
— Чопорный.
Когда Крис снова сел, Линн спросила:
— Хотите знать, что представляет собой мой отец? Он любитель повеселиться. Именно поэтому он развелся с моей матерью. Она сама не слишком веселый человек и возражала против его ухода на пенсию А он не мог дождаться, когда это случится.
Крис фыркнул и покачал головой.
— Кажется, я готов его полюбить.
— Но он очень переживает за меня.
— В самом деле? Почему?
— Потому что мне уже двадцать пять, а я все еще девушка.
Крис застыл на месте, а потом положил вилку на тарелку.
— А что в этом плохого?
— Если верить моему отцу, это верный признак неумения расслабляться и получать удовольствие, что — опять же, по его мнению, — является самым главным в жизни.
— На свете есть более важные вещи, чем удовольствие, — мрачно ответил Трейси.
— Знаю. Мать тоже так говорит. Причем постоянно.
— Если выбирать между удовольствием и работой... — начал он.
— То удовольствием можно пожертвовать?
Он сжал пальцы в кулаки, а потом разжал их.
— Да, можно.
— Расскажите мне о Луизе, — внезапно сказала Линн.
