Робин попытался встать, улыбаясь и пожимая руку Мартину, и чуть не упал, стараясь подняться, но Мартин поддержал его.
Мартин проговорил:
— Бодрее, Роб! Ты сделан не из пуха, и усадил его обратно на стул.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Робин, запинаясь.
Мартин обратился к высокому человеку, стоящему позади него:
— Можно мне с ним поговорить, Мики, хотя бы минуту?
— Хорошо, — отвечал Стэнтон коротко и вышел из комнаты.
— Ну, теперь, — обратился Мартин к Робину, — исповедывайся, безумец.
— Я все сказал, — ответил Робин, слегка улыбаясь.
Слушая его слова, Мартин ясно сознавал глубину нависшего над братом несчастья.
Мики Стэнтон объяснил ему все достаточно ясно; он сказал:
— Робин сознался в совершении убийства. Нет никакого сомнения в том, что он защищает эту маленькую обольстительницу Лайлу Гревиль. но это обстоятельство не спасет его, если он будет упорствовать в своих показаниях. Он должен изменить их или совершенно от них отказаться. Говорю вам откровенно. Мартин, это убийство для меня загадка, но единственная истина, в которой я не сомневаюсь, это то, что ваш брат его не совершил. Все же убийца не пойман и, если Робин не изменит своих показаний, ему придется жестоко поплатиться.
— Он расскажет мне обо всем, — отвечал Мартин уверенно.
Теперь же, когда Робин стоял перед ним, он чувствовал, что его уверенность медленно исчезает. Он понимал, что Робин ничего не расскажет ему.
Спустя полчаса вернулся Мики и сказал Робину:
— Ложитесь лучше в кровать. Я немногим могу помочь вам: я приказал подать сюда чай и хлеб с маслом. Поешьте и ложитесь спать.
Он вышел вместе с Мартином, и дверь тяжело захлопнулась за ними, ключ повернулся в замке, и послышался стук удаляющихся шагов, который сильно взволновал Робина. Он начал задыхаться, лицо его покрылось потом. Бросившись к двери, он понял бесцельность своего движения. Постепенно ему удалось овладеть собой — он даже слегка улыбнулся. Несомненно, истинный убийца будет обнаружен, а его освободят. Тогда он выдумает какую-нибудь басню, чтобы объяснить свое присутствие в комнате Лайлы. Если только ему вернут свободу, все можно будет устроить к лучшему.
Эти мысли придавали ему бодрость, а воспоминания об их объятии в ее спальне и о том часе в саду, когда она, наконец, сказала, что любит его тоже и не может расстаться с ним, утешали его в несчастье. Подобно всякому истинному влюбленному, Робин пытался вытеснить из своей памяти все неприятные минуты, думая только о счастливых. Он не помнил о своей страстной просьбе разрешить ему поговорить с ее мужем, о ее категорическом отказе, об их поездке домой, о недовольстве Лайлы, пока он не уступил ей и не попросил прощения за грех, никогда им не совершенный.
