Они оба рассмеялись его шутке.
Мартин спросил:
— Как поживает Робин, как его служба?
— Очень хорошо, — отвечала Меджи Энн довольно. — Зимой он играл в футбол, а теперь увлекается теннисом и гольфом. Отправляется к начальнику каждый день ровно в девять часов и интересуется работой.
— Великолепно, — отвечал Мартин, слегка задумавшись. Он обнял рукой талию Меджи Энн, отличающуюся внушительными размерами.
— Спустимся вниз и угостите меня чашкой чаю. Я думаю пойти на часок в клуб…
В небольшой столовой стояли вазы с цветами. Робин отличался художественным вкусом. На пианино была сложена большая груда нот, а еще большая груда пластинок лежала возле граммофона. Это была уютная комната, но совсем не похожая на комнату мужчины. В ней стояла старинная мебель, крытая ситцем, и два стеклянных шкафчика, один с китайским фарфором, а другой с изделиями из слоновой кости. Вся обстановка комнаты принадлежала их матери. Ее портрет кисти Сержанта был единственной в ней картиной. Она улыбалась с него Мартину, в то время как он сидел, вытянув длинные ноги и откинув светловолосую голову в ожидании, пока Меджи Энн наливала ему чай.
Он сказал прочувствованным голосом:
— Как приятно возвратиться домой!
— Да, давно пора было тебе приехать и подумать о своей женитьбе, — заявила Меджи Энн.
Мартин рассмеялся. Он привык к тому, что Робин и он называли «формулой Меджи Энн».
— А может быть, я уже влюбился в прекрасную бразильянку?
— Надеюсь, что у тебя для этого слишком много здравого смысла, — отвечала Меджи Энн, но в глазах ее затаилась тревога.
— Нет, нет, — успокоил ее Мартин. — Я вернулся к вам таким же, как и уехал, никем не любимым и одиноким.
— А чья вина, что тебя никто не любит? — проворчала Меджи Энн.
— Я посмотрю, чем тут можно будет помочь, — обещал ей Мартин, вставая и зажигая папиросу. — Между прочим, Робин еще не помолвлен?
— Я ничего не знаю, — отвечала Меджи Энн уклончиво. — У него было несколько увлечений.
— Если несколько, значит, они не опасны, — утешил ее Мартин. — Все к лучшему! Я же остался вам неизменно верен.
Меджи Энн смотрела ему вслед, когда он спускался по лестнице. Его походка ничуть не изменилась с тех пор, как он играл у Лордса в крикет — а это было пятнадцать лет тому назад. Счастье еще, что его шляпу удалось предохранить от моли. Он был ее любимцем, несмотря на то, что Робин больше нуждался в заботе.
— Неужели это старина Вейн? — сказал Ломакс. Вслед за ним подошел Соммерфильд, а затем Морден.
