Он не помнил, как он здесь очутился, или сколь долго он был внутри. Последнее, что он помнил, что сидел в больнице, ждал, пока Арлжак вернётся и проверит рану на затылке. И по сути в один момент, когда он был сбит с толку, ему показалось что он всё еще там.
— Холодно здесь, — сказал он. — Эй, Арл, у тебя что, крыша поехала?
Он присел и стукнулся головой о металлические прутья над ним достаточно сильно, чтобы заставить его зло застонать. Что здесь происходит? Клетка была маленькой, заставляя его держаться сгорбившись вперед — либо на руках и коленях, либо сутулившимся в сидячем положении. Верхняя часть его формы была разорвана, оставив его голым до пояса. Его бок болел, действительно болел, от основания черепа все вплоть до нижней части позвоночника устойчиво пульсировало, что отзывалось болью в кореных зубах.
Как будто в насмешку его клаустрофобии, комната за пределами клетки была очень большой и очень темной. Изнутри Никтер мог видеть почти все. Это было круглое пространство, может быть, пятьдесят метров в жиаметре, освещенное нерегулярными вспышками сборища мониторов, свечей и факелов. Лабораторным оборудованием было забито все доступное пространство и уголки помещения. Трубы и провода были навешаны на доски и столы, соединяя несчетные груды разнообразного оборудования, конденсаторов, фляг, стаканов и горелок. Стены были из стекла, и хотя он ничего не видел, потому что было темно, у Никтера было смутное ощущение, что он находится очень высоко.
Внезапная догадка ошеламила его.
Он был на вершине башни.
— Ты проснулся, — сказал голос.
* * *
Никтер рванулся прямо на звук голоса и едва не закричал.
Он стоял снаружи, глядя на него, высокий широкоплечий, черный силуэт, едва различимый в тени. Никтер уже точно понял, кто это был, еще до того, как мерцание факелов в комнате показало лицо человека — длинное, костлявое настолько, что даже глаза закрывали кости, знаменитый изгиб верхней губы, такой, что, казалось, он чуть улыбался какой-то своей тайной мысли.
Только что появившийся взрыв понимания проскочил сквозь него, подняв волосы у него на затылке дыбом. Глаза были худшей частью, подумал он, настолько серебряными они были, насколько они казались наполненными лихорадочным сбором тщеславия и безразличия.
— Лорд Скабрус, — сказал он, или попытался сказать. Его рот пересох, а его легкие не могли набрать достаточно воздуха. — Что я здесь делаю?
Лорд Ситхов не ответил. Но его глаза все еще смотрели вниз на него… или смсо него так, как будто кто-то ещё был в клетке вместе с ним.
