§ 5
Я был настолько разочарован Севильей в первый день, что решил не использовать рекомендацию для знакомства, которую мне дали, и тихонько ускользнуть в Кордову. А потом я все же воспользовался рекомендацией, и моя жизнь мгновенно изменилась! Меня таскали по кафе, ресторанам, барам, общественным зданиям и даже в странные клубы у дороги; и за несколько часов я запомнил двадцать человек по именам и куда больше — в лицо. В большинстве своем они были молоды и полны энтузиазма и разговаривали вот таким образом: всегда на фоне звякающих бокалов, кофейных чашечек, бесед других людей и скрипа стульев и столиков по камням мостовой.
— Вы встречались с доном Фелипе? Нет? Ну, это можно устроить. Он англичанин, и вам он понравится. О, muy simpatico![74] Он очарователен. Он прекрасен! Мой дорогой Аурелио, разве ты не считаешь, что дон Фелипе — прекраснейший человек?
— Несомненно.
— Но я не выношу прекрасных людей. Я от них бегу как от огня.
— Но вам понравится дон Фелипе! Он чудесный, очаровательный, он самый молодой старик, которого мы когда-либо встречали. Разве не так, Аурелио?
Здесь живешь, словно в словесном суфле. Эти люди принимали меня с ирландской пылкостью. Для них я обладал очарованием новизны и был великолепной аудиторией. Наконец они разыграли для меня представление, и я тоже стал прекрасным, несравненным и — величайший комплимент из всех — исполненным españolismo![75] Впрочем, прожив на этой планете некоторое количество лет, я и прежде встречал темпераментных экстравертов и знал, что для их энтузиазма существует временной предел и каждая встреча делает меня чуть менее precioso[76] а когда я уеду, меня тут же забудут. Это не поверхностность или неискренность, а просто жизнь в текущем мгновении, как у детей.
Они тащили меня во многие места, но легко сбивались с курса. Мы могли отправиться в одно кафе, а попасть в другое, потому что по дороге кто-нибудь очень андалусийский и precioso останавливал нас и настаивал, чтобы мы изменили свои планы. Одним из наших первых визитов была самая известная Мадонна в Севилье, покровительница быкоборцев Nuestra Señora de la Esperanza, известная также из-за района, в котором стоит ее храм, как La Macarena. Все знаменитые espadas[77] почитают ее и молятся ей, даже посвящают свои расшитые костюмы. Это красивая плачущая Мадонна со склоненным лицом, но оплакивает она матадоров, быков или лошадей, я не знаю. В ризнице нам показали ее гардероб, и рядом с парадной мантией, в которую она облачается на Страстную неделю, мы рассмотрели с благоговением матадорский костюм, принадлежавший великому Манолете, который погиб в Линаресе в 1947 году.
