Алькасар… Педро Жестокий… Рыжий король Абу Саид… Черный Принц… Азенкур… Корона Англии. Полагаю, мог бы получиться весьма добротный фильм, если бы не все эти убийства и страсти.
Я решил, что сады алькасара — самое красивое место в Севилье, и никогда не получал повода передумать. Здесь та Севилья, о которой читают в книгах: апельсиновые деревья, розы, живые изгороди из эвкалиптов и миртов, кипарисы и пруды с рыбками. Здесь и восхитительно детская водяная шутиха в маленьком саду, где король мог обливать своих гостей струями воды, бьющими из мостовой под их ногами — типично арабская шутка. Она напомнила мне об искажающих зеркалах, в которых сконфуженный посетитель поправляет галстук — или пытается это сделать — во входном зале дворца короля Иордании в Аммане. Эти мальчишеские шутки с водой стали популярны в садах эпохи Елизаветы: Спринг-Гардене, теперь узкий маленький перекресток около арки Адмиралтейства, сохраняет память о том, что одна из таких шутих была пикантной особенностью старого дворца Уайтхолл.
Века садового искусства предстают воображению в этом месте, и многие монархи с нетерпением ждали зимы, когда можно вскапывать, поправлять и переделывать (садовничество — не мирное занятие, каковым почему-то считается, но вечный и неустанный поиск совершенства). Карл V и Филипп II копали, сажали и поправляли, строили павильоны, пруды и даже лабиринты; а в более поздние времена другие короли вводили барочные новшества, такие как капающие гроты, садовые калитки, настенные фонтаны и каменные стены с рустиками. Здесь есть прекрасный пруд с рыбками и с маленьким бронзовым Меркурием, стоящим по центру, словно в Италии. Цветочные клумбы пестрят каннами и африканскими тюльпанами, в цвету стоят плюмбаго и жасмин; я сидел на скамье, покрытой мавританскими изразцами, под одной из самых больших Magnolia grandiflora[73], какие я когда-либо видел. Ярдах в десяти я приметил маленькую белую кошечку, наблюдавшую за мной с подозрением. Я стал подзывать ее к себе, но случайное резкое движение заставило животное отскочить. Постепенно мне удалось подманить кошку. Медленно я опустил руку и коснулся ее, но она отпрыгнула и выгнула спину. Потом кошка вернулась и позволила себя погладить, но выглядела при этом больше озадаченной, чем довольной, будто никто раньше ее не гладил. Будь у меня с собой что-нибудь съестное, она могла бы замурлыкать, но слишком поспешное движение отправило ее в цветочные клумбы; и хотя я возвращался позже с небольшим запасом мяса, больше я никогда этой кошки не видел.
