Я вернулся в полдень, на час опоздав на похороны Марка Вера. И теперь разыскал его могилу, так как мне пришло в голову, что его смерть как-то связана с тем, что я узнал при посещении одной больной. Это была некрасивая пятнадцатилетняя дочь могильщика. Девочка была крепкой и, пожалуй, могла выздороветь.
Готовя снадобье, я рассеянно беседовал с ее отцом. Тот был возбужден; не потому, что боялся за себя - по невыясненным причинам люди его профессии невосприимчивы к смертельной лихорадке, - он боялся за своего единственного ребенка и болтал о мести каких-то сил подземного царства, которые создают убийственные испарения. Вначале я пропустил все это мимо ушей, но, вслушавшись, понял, что ему пришлось увидеть.
И вот я ждал в укрытии, вооруженный длинным кинжалом. Разоблаченный преступник всегда сопротивляется.
Они пришли вчетвером. Из-за темноты я не узнал Дургала, но ясно, что он не мог доверить это слугам. Они тихо и осторожно крались между могильными холмиками. Осторожно и молча.
У могилы Марка Вера передний остановился, обернулся, показав жестом, что они пришли. Жест был так внятен, как будто он сказал это вслух. Двое достали из-под накидок короткие лопатки и стали копать. Глухо шлепалась земля, скрежетали камешки под лопатой, да тупыми звуками отзывались попадавшиеся куски древесины.
Почему я медлил? Чего ждал? Ждал, когда свершится осквернение могилы? Боялся? Нет, страх я умею побороть, иначе в свое время я остался бы верным медиком Цезаря.
Сделав над собой усилие, я встал и вышел из укрытия. Сухая ветка хрустнула под моей ногой.
- Что вы здесь делаете?
Один из четырех поднял руку, хотя стоял слишком далеко и не мог нанести мне удар. И все же я остановился и схватился за рукоять кинжала. Одно мгновение никто не двигался. Потом раздалось шипение, как будто брызнули водой на раскаленный металл. Меня сразу же обволокло неописуемо сладким, неведомым ароматом. Тысячи незнакомых чарующих цветов открыли свои чашечки: белые, розовые, красные, темно-пурпурные...
Резкий запах лез в мои ноздри, я чихнул. О громовержец Юпитер и великий Эскулап, где я? Я лежал на мягкой пестрой подстилке в большом зале без окон, освещенном неведомым светом. Удивительно гладкие каменные стены были размалеваны кричащими красками. Брежу?
- Ты очнулся?
Голос знакомый! Повернул голову. Дургал, осквернитель могил! Я вскочил.
- Что тебе нужно от меня, преступник?
Ничто не изменилось в его лице.
