А кольцо огня все сжималось, подбиралось все ближе, вот уже Илья весь был в его власти и хотел только одного: чтобы сознание вовсе покинуло его и он не чувствовал этого жара. Но мысли все метались в голове, как выводок мышей, застигнутый на гумне котом, всё доносили до Ильи страшные ощущения, будто неумолимый огонь уже добрался до него самого, и уже не только ног не чуял Илья, но и руки будто превратились в пепел, и жег огонь его спину, проникал в самый хребет, и не кровь теперь текла в лоскутах его жил, а пламя. И грозно и оглушительно гремел огонь, хохотал, пожирая Илью.
…Удар чего-то плотного, но невероятно приятного вернул его из жуткого забытья. Илья вдруг вспомнил, что ему нужно дышать ровно и глубоко, и втянул в себя воздух. И сейчас же закашлялся. И открыл глаза.
В предбаннике было темно, а снаружи бушевал страшенный ливень, и не огонь вовсе хохотал там, а сам Перун рвал густые черные тучи, полосуя их истошными сполохами своих молний.
Рядом с Ильей, лежащим уже почему-то на спине, стоял мокрый лоснящийся Вежда в одних портках и с бадьей в руках.
— Очухался, что ли? — спросил он, глядя на Илью. — Или еще окатить?
Илья с натугой дышал, стараясь не закашляться снова. Тело болело всё, будто его отколотили со всех сторон сразу.
— Кожа цела? — еле слышно спросил он, с трудом разлепив спекшиеся губы.
— Чего? — наклонился над ним Вежда.
— Кожа… Горело же все…
Вежда в ответ расхохотался, и ему тотчас ответил близкий удар грома. Илья попытался пошевелить рукой, и это ему, к его удивлению, удалось. Страшно хотелось пить, и нестерпимо чесались ступни обеих ног. Илья поморщился, и вдруг его обожгла догадка, удивительно совпав с вспышкой молнии за выставленными окнами, — ноги! Он ЧУВСТВОВАЛ свои ноги!
Дрожа от волнения, он приподнял голову и попытался вглядеться туда, где зудели его ступни. Еще одна молния милосердно подсветила ему, и он увидел свои ноги в мокрых портках.
— Ну, чуешь? — спросил Вежда, присев сбоку, и пощекотал подошвы Ильи. Тот ошарашенно кивнул и… заплакал.
Старик сидел возле него на корточках и улыбался. Илья нащупал в полутьме его ладонь и попытался поцеловать. Вежда не дал, выпростав руку, и погладил его по мокрым волосам:
— Не надо, сынок. Побереги нежность-то. Для подходящих дел побереги. Не надо.
Илья беззвучно ревел и шептал, не переставая:
— Спаси тебя боги, дедушка… Триглав Вседержитель… Спаси бог…
2
Сказывать о свершившемся «чуде» селянам Вежда счастливым родителям отсоветовал:
