Поэтому Вокша решил не рисковать и даже заблокировал действие заклинания, мысленно описав вокруг себя защитный круг. Затем постарался понять по звукам, где находятся стражи, справедливо полагая, что деревенские охранники не смогут караулить совершенно тихо. Вскоре он определил, что двое из них расположились немного правее, видимо, в маленькой надстройке над воротами, которую он разглядел на фоне все более расчищающегося от туч неба, а один не торопясь прохаживается за частоколом.
Дождавшись, пока этот охранник подошел к двоим в башне, охотник бесшумно приблизился к частоколу, забирая влево. В это время между тремя стражами завязалась беседа. С помощью веревочной петли Вокша беспрепятственно забрался на частокол и присел на узенький помост, закрепленный за ним. Его беспокоила мысль о деревенских собаках. Конечно, перед броском вперед он растер пахучий стебель мыльника, надолго перебивающий дух человека, но собаки могли просто среагировать на незнакомый запах.
Вокша не собирался скрываться от местных жителей, однако не хотел быть внезапно обнаруженным. В непростой обстановке охрана деревни запросто может сначала издырявить его стрелами и копьями, а потом уже поинтересоваться: чего это он тут потерял? Поэтому охотник решил подобраться чуть ближе и послушать, о чем говорят стражи.
Один из охранников рассказывал чуть приглушенным хрипловатым голосом о том, что слышал сегодня днем на собрании правления деревни. Повысив голос, он эмоционально сообщил товарищам:
— И тут старшой как вдарил кулаком по столешнице. Все сразу притихли, а он и говорит: «Община мы иль кто? Нешто от лиходеев лаговских не оборонимся? Они свой урожай-то не убирают, а на наши запасы рот разевают. Что ж нам их, свору злобную, прокармливать, а свои семьи зимой на кладбище нести? Не бывать тому!» Так прямо и сказал: «Не бывать тому!» и еще раз как даст, а кулачище-то у него — сами знаете.
— Да уж, — поддержал говорящего тонкий юношеский голос, — Родим наш на расправу крут. Позавчерашнего дня сосед, Силес, наподдал его кобелю. Злой мужик, собаки последние дни и так чудные какие-то, вялые, а он бедную животину ногой просто так пнул, на дороге у него, вишь, оказалась. Так Родим во дворе строгал чего-то, увидел это, подошел да как даст Силесу, тот и с копыт долой. Долго его водой отливали потом.
— Погодь, — вмешался третий охранник, по голосу пожилой или даже старый мужик. — Это какой же Силес? Коваль, что-ли?
