Пленная воля | страница 32



не убавишь хмеля…
Сверху светит солнце,
кверху — купола…

«Не жалей о том, родная…»

Не жалей о том, родная,
что, сжигая жизнь дотла,
наша страсть, как мы, земная,
стать небесной не могла.
Дольний мир не призрак зыбкий
и не гладь пустых зеркал,
где, склонясь к твоей улыбке,
жарких уст я б не ласкал.
Ширь земная не темница,
и не узник темный крот.
Но не тщетно душам снится
Мир заоблачных высот.
Не гляди же исподлобья
и не верь слепым мечтам:
или в мире нет подобья,
иль подобье тут и там.
На челне, приладив снасти,
к звездам по морю плыви,
и в лучах бесскорбной страсти
скорбной радуйся любви.

«Белый снег под небом синим…»

Белый снег под небом синим,
там — огонь, а тут — огни.
И зажженный вместе с ними,
я сияю, как они.
Легок я, и чист, и светел,
как морозный, ясный день.
Кто у ног моих заметил
притаившуюся тень?
Но давно я с нею связан,
и давно к земле приник
то смешон, то безобразен
этот чуждый мне двойник.
Если б солнце не блестело,
если б сам я был иной,
тенью черной Лепорелло
не простерся бы за мной,
гул язвительного смеха
не скользил бы по земле,
и за мной бы не проехал
Санчо Панса на осле.

«Холоп иль царь, певец иль воин…»

Холоп иль царь, певец иль воин,
на склоне лет, в расцвете сил,
Господней милости достоин,
кто недостойную любил,
кто тем, чья прихоть жаждет чуда,
с землею предал небеса,
и путь от святости до блуда
прошел, не веря в чудеса,
кто сотворил земные были
и красоту не бывших стран,
кто ринул в даль автомобили
и в высоту — аэроплан,
и над мирами лик Мадонны
зажег во мгле пустых зеркал,
где легковерно соблазненный
свое горенье отражал.

Нищенка

Какая б ни была погода,
во мгле ночей иль в блеске дня,
все та же нищенка у входа
в мой дом безмолвно ждет меня.
В лохмотья смрадные одета
и в грязный кутаясь платок,
она бесчисленные лета
блюдет таинственный зарок.
И чуть касаясь шерсти клейкой,
в ее протянутую длань
кладу я медную копейку,
как данник, приносящий дань.
Того ли ждет она, таяся?
иль жаждой злою дух объят,
как зверь, что чует запах мяса
и крови пьяный аромат?
Но в час урочный и зловещий
она проникнет за порог,
раскрыв глаза, где сонно блещет
обет бессолнечных дорог.
Как вор уверенный и дерзкий,
во мгле ночной иль в блеске дня,
склонит ко мне свой облик мерзкий
и жизнь отымет у меня.
И не поймет в тот час последний,
добычу легкую тая,
что никогда копейки медной
не стоила вся жизнь моя.

«В окно бегущего вагона…»

В окно бегущего вагона
гляжу на встречный бег земли.
В ее разрыхленное лоно
еще посевы не легли.
Омыта вешними ручьями
и от стыда потупив взор,