Спасительная мысль!
Нежно склонилась генеральша к гробу. Нежно поддержала холодную голову покойника… Нежно опустила её на атласную подушку, расправила рюшь, окружавшую это твёрдое изголовье и незаметно оставила под ним скрученный свёрток бумаги…
«Вот так верней! – пролетали в ней мысли. – Ты ведь хотел же сам хранить свою духовную: ну и храни её во веки!.. Чего же лучше?»
И ей стало даже смешно… Она с трудом успела задержать улыбку торжества, превратив её в горькую улыбку печали, в ответ на соболезнования родственницы…
Гроб уж торжественно красовался на столе; его покрывали парчой, цветами… Княгиня-родственница, поклонившись в землю, первая возложила привезённый венок.
– Страдалец! Успокоился! – шептала она, качая головой. – Панихида скоро будет?.. А где же… Где же Ольга Всеславовна?
– Они сейчас! – умилённо зашептала ей в ухо «сестра». – Пошли оправиться… Сейчас начнут собираться на панихиду, – а они в расстройстве… Очень убиваются! Не угодно ли присесть?
– А?.. Что?.. Присесть?.. Благодарю! – свысока процедила княгиня.
И направилась ко вступавшему в дверь благочинному украшенному многими регалиями и сановитою бородою.
Генеральша быстро вошла к себе.
– Рита! Скорее вымыть руки, одеваться. Ах! Извините, пожалуйста, доктор! Меня ведь звали туда, – к мужу… Его уж положили в гроб! – тяжко вздохнула она… – Что это? Да, объявление о кончине? Хорошо! Хорошо!.. Отошлите, пожалуйста, а мне надо скорее одеваться. Там сейчас панихида.
– Доктор! Не здесь ли доктор? – раздались тревожные призывы за дверью.
– Иду! Что такое?
– Пожалуйте скорее, Эдуард Викентьич! – призывал его Яков. – Там барыне, внизу, Анне Юрьевне очень дурно!.. Я вот, цветы заказывал, вернулся, смотрю: а в прихожей барыня без чувств лежат. Только что приехали, спрашивают, а им прямо: «скончался!» говорят… Безо всякого приготовления!.. Ну, они не вынесли: в обмороке!
Яков договаривал всё это на ходу.
– Комедиантка! – в негодовании решила Ольга Всеславовна.
И тут же мысленно прибавила: «Ну, да теперь она хоть на голове ходи, так мне всё равно!»
Всё ли равно было ей или не всё, однако глубокое отчаяние дочери, не успевшей проститься с отцом, не успевшей принять его благословения, после многолетнего гнева, тяготевшего над неповинной головой молодой женщины, так было очевидно искренно, произвело на всех такое сильное впечатление, что и мачеха её взволновалась.
Анна Юрьевна была похожа на отца, насколько может быть похожа молодая, стройная, хорошенькая женщина на пожилого человека со строгими чертами и атлетическим сложением, каким отличался генерал Дрейтгорн. Но несмотря на нежность сложения и кротость взгляда, в чёрных глазах её иногда загоралась искра очень похожая на вспышки в отцовском взоре, и волей своей, сильным характером и непреклонной настойчивостью на том, что ей казалось правым и необходимым, Анна была двойником покойного.
