«Как он говорил эти самые слова тогда, благословляя Олю! – вспомнилось ей. – Благословлял! А та же рука не дрогнула подписать это!.. Лишить её, их обеих всего – из-за тех, ненавистных людей? Но теперь – не бывать тому! Просим прощения! – не рядиться твоей голопятой азбучнице в павлиньи перья! Нам с Олей – деньги более к лицу!»
И генеральша чуть не прищёлкнула победоносно пальцами в ту сторону, где он лежал. Она, несмотря на французское воспитание, в минуты увлечения была тривиальна.
Вдруг близёхонько под дверями раздались шаги. «Помилуй Бог! А у неё в руках громадный толстый лист гербовой бумаги! Куда девать?.. Сложить и думать нечего успеть. Вот! Уже входят… Кто бы?»
И духовное завещание на полу, и сама генеральша тоже на полу, – на коленях на нём как на коврике, в молитвенной позе, заломила руки на подоконник и влажный взор устремила на мигавшую звёздочку, словно небеса принимая в поверенные и свидетели своего безутешного, вдовьего горя…
То была только сестра милосердия.
– Сударыня, там люди пришли, принесли гроб и, кажется, полицейские.
– Ах! Я сию минуту!.. Скажите пожалуйста, что я сейчас.
Сестра милосердия вышла.
«Ишь, поди ведь, как она мужа любила! И за что ж он её обижал напоследок?» – невольно укорила она покойного генерала.
А генеральша между тем поспешно поднялась, сложила духовную как попало, вчетверо, в восьмеро, и зажав её в руке торопливо вышла из этой, теперь её пугавшей комнаты.
Она до того растерялась, что забыла даже поискать свой карман… Она только крепко держала свой свёрток, а руку опустила вниз, пряча её между складками широкого пеньюара.
В комнате, только что пустой, ей показалось теперь так много народу, что у неё зарябило в глазах. Сердце её стучало немилосердно и кровь била в виски так громко, что она никак не могла понять о чём её спрашивают?.. Её спрашивали: можно ли переложить тело в гроб, уже стоявший рядом. Молчание принято за согласие… Привычные люди ловко взялись и приподняли осевшее тело.
Ольга Всеславовна стояла у изголовья. Из-за приступивших погребальных служителей она вдруг увидала, к ней шедшую с протянутою рукою, со слезами сочувствия на глазах, княгиню Рядскую, – ту самую сановитую родственницу, которая взяла к себе маленькую Олю…
«Надо ей подать руку, – а в руках этот проклятый свёрток!.. Куда его девать? Как спрятать?»
В глаза ей метнулся блестящий, пепельно-бледный лоб покойника, беспомощно закинутый назад, насторону, в ту минуту, как всё тело висело на руках над своим вечным жилищем…
