— Нет. — Собственно, я так устала, что была готова заснуть где угодно — лишь бы немедленно.
Была уже полночь, когда мы наконец разгрузили «БМВ». Бенедикт захотел есть.
— Я купила салями, ты ведь ее так любишь, — сказала мать.
Для меня было открытием, что Бенедикт любит салями. Мы уселись за стол с вязаной скатертью, и мать принесла колбасу, хлеб и собственные свежие помидоры.
— Когда ты должен быть завтра на работе? — спросила она.
— В восемь. Это, конечно, минус, что придется рано вставать, но рабочие на стройке начинают рано.
— Тогда тебе надо проснуться самое позднее в семь. Я несколько раз проехалась на пробу до твоей работы. В среднем дорога занимает тридцать пять минут. А до этого тебе надо спокойно позавтракать. И где ты будешь обедать? На этой неделе у меня еще каникулы, а потом ты можешь обедать в греческом ресторанчике. Мы с Меди любим туда ходить.
— Я сейчас не готов ответить, где буду есть. Посмотрю, как устраиваются коллеги.
— У нашего грека совсем недорого, и это всего в пятнадцати минутах езды от твоей работы. А вечером во сколько вернешься?
— Надеюсь, около семи. Лишь бы там не увлекались сверхурочной работой, — Бенедикт зевнул.
— Тебе надо ложиться, — воскликнула мать, — немедленно! Виола может помыться внизу на кухне, у нас здесь вполне удобно. А тебе наверху никто не помешает.
— Хорошо, — зевнул Бенедикт, — я потом еще спущусь.
Я помогла его матери отнести тарелки на кухню. Кухонные стены были до половины выкрашены желтоватой масляной краской и сплошь усеяны жирными пятнами с налипшей на них пылью. Облупившаяся краска с потолка бросала тени, острые как ножи.
Все такое же старомодное, как и в комнате. Только морозильная камера новая. Кухонный стол был покрыт уродливой синтетической клеенкой в коричнево-оранжево-белую клетку. Над столом висела очередная репродукция на фанерке: «Страна лентяев» Брейгеля, со спящими крестьянами, которым летят в рот жареные гуси.
— Это была любимая картина Бенедикта, — пояснила его мать. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, спи спокойно. — Я посмотрела, как она поднимается по скрипучей лестнице в своем оранжевом костюме. Потом вытащила из дорожной сумки лосьон и ночной крем и почистила зубы над мойкой. На то, чтобы вымыться, у меня уже не было сил.
Лестница заскрипела вновь, и появился Бенедикт.
— Лапочка, — он поцеловал меня, — не грусти, что нам придется пока спать отдельно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, до завтра, котик, — сказала я и тоже чмокнула его. Мы оба зевнули и засмеялись.
