— Это придумала моя дочь, — с гордостью объявила фрау Виндрих, — у Меди тоже творческие наклонности. — Потом она показала на разобранный узкий диванчик у окна, на котором лежало покрывало оранжево-коричневых тонов с зигзагообразным геометрическим узором. — Здесь ты можешь спать, а теперь мы поднимемся наверх, в комнату Бенедикта.
На второй этаж вела деревянная лестница. Каждая ступенька скрипела на свой лад. Бенедикт изображал из себя гида:
— Здесь мы видим туалет, — он показал на дверь справа от лестницы, — там ванную комнату, — он показал на следующую дверь, — затем следует мамина спальня, потом мои покои и, наконец, комната Меди.
В комнате Бенедикта потолок был обклеен планками, попеременно окрашенными в синий и оранжевый цвета!
— Это ты разрисовал?
Бенедикт засмеялся:
— Синий и оранжевый раньше были моими любимыми цветами.
— Ты намного опередил свое время, — подхватила мать, — другие пришли к этому гораздо позже.
Я не могла не рассмеяться. Это была комната четырнадцатилетнего паренька. Точнее, комната подростка, которому было четырнадцать четырнадцать лет назад. На стене — два ряда полок, на них несколько книг и масса моделей машин. Над полками висели четыре фотографии старых гоночных машин с покрытыми оранжевым лаком краями, «Пылающий жираф» Дали — с синей кромкой и две экспрессионистские картинки с голыми девушками — в розовых рамочках. У окна — так называемый юношеский стол, имитация еловой древесины. Слева — шкаф, обклеенный фольгой. У другой стены — узкая кровать из бука, в которой не поместилась бы и пара сардин в масле.
Мать Бенедикта взбила подушку в застиранной наволочке в сине-оранжевую полоску.
— Твое любимое постельное белье, — с гордостью объявила она.
— Мои вкусы немного изменились, — засмеялся Бенедикт, — к тому же мы привезли свое белье.
— Чтобы не обременять тебя, — добавила я.
— Как угодно, — мать явно была разочарована.
Когда мы вышли из комнаты, я шепнула Бенедикту:
— Мне кажется, твоя мать не хочет, чтобы мы спали вместе.
— Думаешь?
— К тому же твоя постель узка для двоих и диван внизу тоже. Но я не хочу спать внизу одна. Разве в комнате твоей сестры нет кровати?
Бенедикт попытался вспомнить, но не смог.
— Спроси у матери.
Стоя внизу у лестницы, Бенедикт крикнул вверх:
— Виола может спать в комнате Меди или как?
— Бенедикт, это должна решать сама Меди, — крикнула в ответ мать. — Там ведь ее вещи. Ты должен подождать, пока она вернется.
— Ах вот как. Это очень плохо? — спросил меня Бенедикт.
