— Нет худа без добра. — Так ее всегда заканчивала я; в конце концов без него я никогда бы не познакомилась с Бенедиктом.
— Нужно сделать его жуткие порядки достоянием общественности, — предложил Петер.
— Лучше похлопочи о месте у него, — посоветовал Бенедикт.
— Этого Петер не будет делать, — решительно заявила Элизабет.
Поколение гурманов вместе с Аннабель и Сольвейг вернулось из сада и расселось по местам.
Господин Энгельгардт провозгласил:
— Секрет оптимального меню: после каждого блюда ты сыт ровно столько времени, сколько длится ожидание следующего.
Сольвейг теперь сидела на коленях Аннабель. Аннабель взяла указательный палец дочери и направила его на Нико:
— Это Нико. Ты хочешь поиграть с Нико?
— Не хочу, — отрезала Сольвейг, — я хочу вина.
— Эй, а вот и наш детский шницель, — воскликнула Аннабель наигранным голосом мудрой матери, взяла маленькие ладошки Сольвейг в свои руки и захлопала ими.
Детский шницель оказался филе из спинки косули с перечной подливкой и лисичками, а к нему вкуснейшее, нежнейшее картофельное пюре.
— Я хочу жареной картошки, — объявила Сольвейг.
— Сольвейг, пойдем на кухню, у меня там для тебя есть что-то вкусненькое, — позвала моя мать и поднялась.
— Поешь сначала, — обиженно сказала госпожа Энгельгардт, — соус становится невкусным, когда остынет.
Сольвейг уже умчалась на кухню. Мать со своей тарелкой бросилась ей вдогонку.
— Дело дрянь, — пробурчала Аннабель, — взрослые заливаются спиртным, конечно, и ребенку хочется вина.
За спинкой косули последовала новая порция дифирамбов в честь госпожи Энгельгардт.
— Подождите, сначала попробуйте десерт, — сказала та. — Сегодня у нас щербет с персиками и кофейный крем с лесной малиной.
— Я должен поцеловать повариху в малиновые губки, — воскликнул господин Энгельгардт, обошел вокруг стола и осуществил свое намерение.
Госпожа Энгельгардт поцеловала мужа в ответ:
— Но перед этим еще будет сыр.
— А не выпить ли нам сперва «Одеви»? У нас есть на выбор «Одеви де фрамбуаз» и «Одеви де пеш». Кто что будет пить? — спросил отец.
— Я, пожалуй, выпью и то, и другое! — воскликнул Нико. — Неважно, как это называется!
Это были крепкие настойки — малиновая или персиковая. Бенедикту позволили изображать официанта с белой салфеткой на согнутой руке.
Господин Энгельгардт непременно хотел сам подать сыр, он вкатил на сервировочном столике блюдо с разными сортами сыра и кусочками масла в форме сердец.
— Виола, что вам предложить? Острый или мягкий? Что вы предпочитаете?
