Мой муж, Геральд Барнс Мерритт (никогда просто Геральд Мерритт, это слишком просто) был на тринадцать лет старше меня, крепок, умен, богат и — да, дико сексуален в своей властности. В общении он перенял экстравагантный стиль Дональда Трампа. Мы были женаты меньше года, и все это время Геральд часто хвастался прессе двумя своими очаровательными бывшими женами, тремя красивыми взрослыми дочерьми, успешными сделками в области недвижимости, компьютерных технологий, маркетинга, а теперь и мной. Благодаря ему я стала главой собственной косметической империи. На самом деле всем заведовал Геральд. Он был генеральным директором. Но — эй! — я была
— Готова заявить прессе о своей очередной авантюре, моя чудесная девочка? — загремел Геральд, распугав мою свиту, как ротвейлер кроликов.
Я покосилась в зеркало, стараясь не смотреть на таинственное блюдо с фруктами.
— О, я даже не знаю. Ты видишь во мне хоть что-то, что может быть еще идеальнее?
Он обнял меня сзади, склонил голову мне на плечо, но аккуратно, чтобы не испортить мою безупречную прическу, обрамлявшую искусно уложенными прядями мое безупречное лицо.
Я почувствовала, как он дразнит меня своей эрекцией.
Ты не можешь стать еще красивее, — тихо сказал он. — Я женат на девушке, которую хотят все.
И снова странная дрожь пробежала по моей спине. Я улыбнулась и покачала головой, отбрасывая глупую мысль.
Я была самой красивой женщиной мира. И наверняка буду такой всегда.
ТОМАС
С экрана маленького переносного телевизора, свисающего с декоративного потолка кафе в компании цветочных горшков и сковородок, самая красивая кинозвезда, Кэтрин Дин, очаровывала меня так незаметно, так ненавязчиво, что — как и безликие репортеры, задающие ей вежливые вопросы, — я не сразу понял, что готов есть с ее ладони. Нравилось мне это или нет.
Одетая в облегающее серебряное платье, Кэтрин сидела на кресле перед плакатом — фото ее самой над словом Ее голос был хриплым призывом, с медовым акцентом, выдававшим южные корни, и при этом в нем слышался намек на улыбку, что намекало на то, что она уверена в себе и довольно умна. Она знала, как повернуть лицо, как улыбаться, как заставить длинную прядь каштановых волос подчеркнуть безупречность ее щеки. Выражение ее темно-зеленых глаз говорило, что она ни разу в жизни в себе не сомневалась, а если вам выпадет шанс коснуться ее страстного рта, она заставит и вас забыть о том, что есть сомнения.
