— Уф, наконец-то я его нашел, — сказал вернувшийся из спальни Кент. Под мышкой он держал ящик с инструментами. Оглянувшись с порога, он вдруг спросил:
— Вы замужем?
— Разведена. У меня есть сын, ему столько же лет, сколько Гаю. — Выдержав испытующий взгляд Кента, Кортни, в свою очередь, решила воспользоваться возможностью и побольше узнать о Джерете Кэлхоуне. С несвойственной ей прямотой она спросила: — Вы говорили, что Джерет всегда защищал вас от отца, что на него первого падал его гнев. Ваш отец был жестоким человеком?
Кент задержался в дверях, его голубые глаза стали холодными и мрачными:
— Он был хуже змеи. Джерету доставалась из-за нас куча затрещин. Вообще-то я и обвиняю отца больше из-за Джерета. — Он улыбнулся, и черты его лица смягчились. — Не позволяйте Джерету кричать на вас. Он только кажется таким грубым, в душе он мягкий, как воск.
— Да, я тоже так думаю.
Кент рассмеялся, и дверь за ним захлопнулась. Кортни подошла к окну. Во дворе с гаечным ключом в руках Джерет Кэлхоун копался в двигателе машины. Кент стоял рядом и, заложив руки за спину, беседовал с братом. В ее душе продолжали звучать слова Кента: «Он мягкий, как воск» и другие: «Страшнее змеи… на него падал весь гнев отца…» Ужасно и грубо!
Наконец, Джерет распрямился, Кент сел за руль и завел машину. Они обменялись еще несколькими словами, Джерет бросил гаечный ключ в ящик с инструментами, порылся в кармане и достал чековую книжку. Подписал чек и передал его Кенту. Тот помахал рукой, и машина резко рванула с места.
Джерет осторожно собрал инструменты и с ящиком в руках захромал в дом. Он вымыл руки и уселся за стол напротив Кортни.
— Теперь машина Кента побегает еще пару недель.
— Хорошо, что он не попросил умыть его и причесать, — сказала Кортни.
Джерет улыбнулся и пожал плечами.
— Привычки и традиции долго не умирают.
— Сколько ему лет?
— Кент — самый младший, ему двадцать пять.
— А о другом брате вы тоже столько заботитесь?
— О Лонни? Куда меньше.
— А о вас кто заботится?
— Я, я и еще раз я. Я — старший из трех братьев. Наша мать умерла, когда родился Кент, отец же считал нас виноватыми во всех своих несчастьях. И если вы полагаете, что я груб, то жаль, вам не удастся познакомиться с ним. Вот уж у кого был крутой нрав. Благодаря этому он долго не задерживался ни на одной работе, — тон Джерета, такой же ровный и бесстрастный, как и у Кента, когда тот рассказывал об отце, заставил Кортни содрогнуться. — Отец умер.
