Девушка посмотрела на его раненую ногу — ботинок уже полностью пропитался кровью, — и внутри у нее все похолодело от чувства вины. Никогда Кортни не оставалась равнодушной к чужой боли.
— Пожалуйста, разрешите, я отвезу вас в больницу, — мягко попросила она.
— Не хотите, чтобы я здесь истек кровью и умер, а?
— Ну зачем вы так говорите? Сможете ли вы встать, если я поддержу вас?
— Я смогу встать, если вы не станете поддерживать меня, — однако тон ответа уже не был таким грубым.
— Какой вы, однако, чертовски упрямый! Дайте мне руку, я помогу вам подняться. — Кортни показалось, что во второй раз в его глазах промелькнуло удивление, а сжатые губы, несомненно, сдерживали улыбку. Но она решила, что ошиблась, — слишком уж суровым был его вид для смеха.
— Когда вы в ярости, то легко добиваетесь своего, — такой ответ можно было принять за согласие.
— Ваши мозги напоминают мне ваши манеры, — ответила она. — Вставайте, мы должны дойти до машины.
Сейчас, когда он опустил голову, девушка была абсолютно уверена, что в его глазах прячется улыбка.
— Флоренс Найтингейл[2], вот вы кто! Давайте вашу руку, Малыш.
Взяв ее за руку, мужчина сравнительно легко поднялся с земли. Он был высокий, стройный и гибкий и, распрямившись во весь рост, прямо возвышался над Кортни. Девушка заметила, что, попытавшись встать на раненую ногу, он поморщился от боли и тихо выругался.
— Мне так жаль, — повторила она.
— Ну уж не больше, чем мне. А впрочем, Малыш, скоро вам будет жаль меня еще больше.
— Я не Малыш.
Мужчина чуть прищурил глаза, и Кортни вновь почувствовала на себе его оценивающий взгляд.
— Сколько вам лет? — вдруг спросил раненый.
— О Господи, ну и манеры у вас! У женщины никогда не спрашивают…
— Забудьте, что я спросил, — перебил он. — И вообще я не очень-то расположен к болтовне. Если уж вы настаиваете, то помогите мне добраться до дома. — Мужчина свистнул, и гнедая тотчас подошла к нему.
— Может быть, я лучше схожу за машиной и вернусь? — предложила Кортни.
— Нет.
На этом дискуссия была закончена. Хозяин ранчо спрятал ружье в чехол, схватился за седло, перекинул через него больную ногу и, не переставая тихо ругаться, медленно забрался на лошадь. Когда он выпрямился, лицо его было очень бледным. Кортни задрожала: она увидела, что земля, где он стоял, и вся нога были в крови. Она вскарабкалась на лошадь и уселась сзади мужчины, в оцепенении уставившись в его широкую спину. В этом человеке было что-то, мешавшее ей дотронуться до него.
