Кортни взяла себя в руки, успокоила дыхание и, обхватив Джерета за пояс, повела к кровати.
— А как это вы сами перешли всю комнату? — спросила она.
— Да как-то ухитрился. — Его губы почти касались затылка Кортни. — Малыш, а как это вы умудрились заиметь сына? Это я совсем не могу понять. Нет, что-то, конечно, могу. Но не до конца. Правда, целовались вы чертовски здорово. Даже больше, чем здорово.
— Мистер Кэлхоун, может, вы прекратите обсуждать поцелуи?
— Ох, Малыш, а все-таки вы — ханжа.
— А вы… вы грязный, распущенный, толстокожий дурак! — отпарировала Кортни, желая как-то защитить себя. Но голос выдал ее: в нем не было злости, а легкомысленность тона смягчила оскорбления.
Джерет ухмыльнулся:
— Грязный, толстокожий… Вы способная ученица, Малыш. Пообщаетесь со мной дольше — научитесь ругаться как сапожник.
Его смех не был злым и также разрядил обстановку. Кортни на ум пришла расхожая фраза, что «тот, кто лает, не кусает». Очевидно, Джерет способен только «лаять». И толстокожий он только на словах. В его поцелуях не было жесткой требовательности, только нежность и ласка.
Наконец они добрались до кровати. Глубоко вздохнув, раненый опустился на нее и поморщился от боли:
— Черт! Как же ноет!
— Мне так жаль вас, — проговорила Кортни, увидев, что Джерет закрыл глаза и поморщился. — Сколько времени прошло с тех пор, когда вы принимали болеутоляющие таблетки?
— Час. Подожду еще немного, потом выпью еще одну. — Он притянул девушку к себе, но задел больную ногу и выругался.
— О дорогой, я не могу видеть, как ты страдаешь, — вырвалось у нее.
— Обними меня, Малыш, — тихо попросил Джерет. Кортни ласково обняла раненого, и он прижался головой к ее груди. Словно успокаивая, она поглаживала его по спине, ощущая сквозь одежду горячее дыхание.
— Как ты сладко пахнешь, какая ты мягкая, — приглушенно урчал его голос.
Вдруг ее глаза широко распахнулись — тон голоса подсказал ей, что ничего у Джерета не болит. Она резко вскочила на ноги, и тот едва не свалился с кровати. Взмахнув руками, он выругался и сел.
— Но ведь у вас ничего не болит, — возмущенно воскликнула Кортни.
— Действительно. — Джерет пытался выглядеть виноватым. Признание в его глазах выглядело так трогательно, что Кортни едва сдержала улыбку. Она взяла со стола бутылку с пивом и протянула больному. Джерет лукаво посмотрел на нее, показывая, чтобы Кортни подошла поближе.
— Что вам подать на обед? Сыр с пивом или перец к пиву?
— О мой обвинитель! Тебе бы сейчас с бубном стоять на углу улицы и читать богоугодные лекции.
