В 1988 году, когда советская власть окончательно прекратила бороться с религией, для нашей Церкви действительно настало время собирать камни в самом буквальном смысле. Чтобы вообще была какая-то церковная жизнь, предстояло восстановить множество храмов и монастырей, это было задачей трудной, но понятной и по-своему привычной. Но двадцать лет спустя – и это, кажется, осознали мы все, – именно это слышится и в выступлениях Святейшего Патриарха, в которых на первое место выходит нечто другое. Наличие храма и богослужения в нем само по себе еще не есть гарантия духовного возрождения, так что наступает время говорить, а значит, время задавать вопросы и время отвечать на них.
И речь идет далеко не только о миссионерстве, хотя и о нем тоже. Опять-таки все, наверное, согласятся, что в земной Церкви собраны люди несовершенные, подверженные грехам, а порой и серьезным порокам. И значит, происходить может всякое. И порой действительно происходит: когда люди в ожидании конца света зарылись в нору вместе со своими детьми, этого нельзя было не заметить, о них заговорили. Или другой случай: девочка написала письмо президенту о том, как жестоко с ней обращались в приюте при одном монастыре (надо сказать, известном своими прямо-таки сектантскими взглядами и до того), письмо попало в прессу. Мы не можем сейчас ничего сказать достоверно, рассказала ли та девочка жуткую правду, или она, как свойственно подросткам, сильно сгустила краски, или же вообще вся эта история выдумана от начала и до конца.
В том-то и проблема, что мы ничего на самом деле не знаем, внутрицерковная жизнь непрозрачна даже для самой церковной иерархии, не говоря уже о простых прихожанах. Приезжает епископ на приход или в монастырь, его торжественно принимают, показывают парадную сторону приходской или монастырской жизни, с почетом провожают и шлют затем в епархию стандартные отчеты. А что там происходит в повседневности? Если случится ЧП или возникнет какой-нибудь скандал, который осветят светские СМИ, да еще в свойственной многим из них глумливой манере, – вот тогда мы действительно что-то узнаем. Не раньше.
Да и без скандалов, в повседневной жизни, мы узнаем количество людей, посетивших храмы на Пасху или Рождество, по милицейским сводкам, но ни один церковный источник не скажет нам, сколько людей бывает в этой епархии в храме в рядовое воскресенье. А ведь одна эта объективная цифра могла бы многое сказать нам о текущем состоянии дел. Стало бы видно, например, где нам действительно нужны миссионеры, и срочно нужны. Впрочем, есть потребность не только во внешнем миссионерстве (в той же Сибири, не говоря уже о других странах), но и во внутреннем тоже. Слишком много таких людей, которые к Церкви так или иначе принадлежат, но жить стараются не по Евангелию, а по каким-то второсортным брошюрам, откуда и проистекают потом настоящие беды, вроде бегства под землю. Но пока гром в светских СМИ не грянул, мы как-то стесняемся такое замечать.
