— Твой парикмахер, — сказал дом.
Она вошла внутрь.
Порфир ждал, задрапированный складками мягкого джерси — последняя новинка парижского сезона. Его лицо, гладкое и спокойное, как полированное чёрное дерево, при виде её раскололось в радостной ухмылке.
— Мисси, — проворчал он, — ты выглядишь как самопальное дерьмо.
Энджи рассмеялась. С досадой хмыкнув, Порфир шагнул к ней, чтобы с наигранным отвращением запустить длинные пальцы в её шевелюру.
— Мисси была дурной девочкой! Порфир говорил ей, что это ужасные пилюли!
Энджи пришлось запрокинуть голову — Порфир был очень высок и, как она знала, невероятно силён. Этакая гончая на стероидах, как сказал про него однажды кто-то. Его безволосый череп являл собой неизвестную в природе симметрию.
— Как ты? — спросил он уже совсем другим тоном, нарочитое брио[8] отключилось, как будто кто-то повернул выключатель.
— Прекрасно.
— Больно было?
— Да. Больно.
— Знаешь, — сказал он, легонько касаясь её подбородка длинным пальцем, — никто никогда не понимал, что ты находишь в этом дерьме. Было такое впечатление, что оно даже улететь тебе не даёт.
— И не должно было. Это вроде как ты одновременно и здесь и там, только не нужно…
— Что-то чувствовать?
— Да.
Он медленно кивнул.
— Тогда это был действительно дрянной кайф.
— Чёрт с ним, — ответила Энджи. — Я вернулась.
Снова ухмылка.
— Пойдём помоем тебе голову.
— Я только вчера её мыла!
— Чем? Нет! Не говори мне! — Взмахами огромных ладоней Порфир погнал её к лестнице.
В выложенной белой плиткой ванной парикмахер втёр ей что-то в кожу головы.
— Ты в последнее время виделся с Робином?
Порфир уже промывал ей волосы холодной водой.
— Миста Ланье сейчас в Лондоне, мисси. Миста Ланье и я не разговаривать друг с другом в настоящее время. Сядь прямо.
Он поднял спинку кресла и обернул вокруг её шеи полотенце.
— Почему? — спросила она, настраиваясь выслушать последние слухи «Сенснета», что было у Порфира второй специальностью.
— Потому что, — ровным голосом сказал парикмахер, тщательно зачёсывая ей волосы назад, — он наговорил всем гадостей о некой Анджеле Митчелл, пока та была на Ямайке, наводя порядок в своей маленькой головке.
Этого она никак не ожидала.
— Гадостей?..
— Чего он только не говорил, мисси.
Порфир принялся подстригать ей волосы ножницами, это было одним из его профессиональных бзиков: Порфир неизменно отказывался от лазерного карандаша, заявляя, что никогда к нему даже не прикоснётся.
— Ты шутишь, Порфир?
— Нет. Мне бы он ничего такого не стал говорить, но Порфир многое слышит. Порфир всегда слышит. Он уехал в Лондон на следующее утро после того, как ты прибыла сюда.
