— Так как же, Валька? — спросил Никита. — Может, Александру Ивановичу сказать?
— Не трезвонь! Найдутся!
Про себя же Валька подумал: «Шутить так. бы никто не стал».
Воронов и Александр Иванович молчали. Шахматная партия продвигалась туго. Остыл чай в стаканах. На экране телевизора беззвучно шевелил губами какой‑то комментатор. Звук они выключили. Ждали продолжения концерта Святослава Рихтера.
— Зеваешь ладью, старик!
— Да, да… думаю о другом, — ответил Александр Иванович, но ладью не убрал. — А знаешь, Андрей, это странно… Куда же могло запропаститься донесение… Ребята в один голос говорят, что не брали…
— М — да, странно… — Воронов взял ладью и тоже перестал играть. — Меня смущает еще и другое… Мы написали, что Карташов предатель, а Журавлев и Кириллов, очевидцы тех событий, начисто отвергают это.
— Да, но Фирюгин тоже очевидец. И он говорит обратное.
— Жив еще и четвертый участник событий. Мы послали ему письмо в Курск. Пока нет ответа… И все‑таки куда же делись документы из папки?
— Вот тебе и дела давно минувших дней!
И вдруг Воронов вспомнил: когда Фирюгин выступал в газете, он говорил, что был с теми в старом Кремле. Может быть, Кириллов тоже ошибается? А у Фирюгина отличная память. И Воронов сказал это Пашкову.
— А я думаю, Андрей, уж тут кто‑то не умышленно ли кое‑что запамятовал или перепутал? Надо их собрать всех вместе, и все прояснится.
Александру Ивановичу очень нравилось (го настроение, которое всегда царило на совете командиров. И он порой даже удивлялся неожиданным ребячьим решениям. Это они
— Пойду подогрею чай. — Воронов поднялся. Но тут на экране появился знаменитый пианист. Воронов включил звук.
Александр Иванович с остервенением вертел ручку арифмометра. Управляющий готовил докладную записку в главк, а их отдел задерживал данные. Приходилось форсировать.
Неожиданно в комнату вошла Света. Визиты искателей стали настолько частыми, что сослуживцы Пашкова даже перестали отпускать остроты по этому поводу.
— Присядь, Света, я через минуту…
Закончив подсчеты, Александр Иванович набросил пиджак, подтянул галстук и протянул бумаги заведующему отделам.
— По — моему, все, Николай Николаевич. Можно нести шефу.
— Хорошо… Я посмотрю, — кисло ответил заведующий и, отложив бумаги, принялся за неоконченный кроссворд в «Огоньке».
— Пошли, комиссар, — сказал Пашков Свете, — рабочий день кончился.
— Одну минуточку, — остановил его заместитель. — Вы случайно не знаете? Персонаж Гоголя из девяти букв? Четвертая «а».
