12 марта, на другой день, хотя отесенька чувствовал еще нездоровье, но принимал участие в этих толках. Трушковский привозил нам письма Гоголя к матери. Вопрос был в том, печатать ли их немедленно особо, если отдать Кулишу воспользоваться ими для пополнения своей биографии; этого-то именно и хотелось добиться Кулишу, и он успел в том, говоря, что иначе он и печатать не будет, когда знает, что есть материалы, которыми он мог бы воспользоваться и не воспользуется. Признаюсь, не раз и даже постоянно производит он на меня неприятное впечатление, чтото именно внутри его есть для меня отталкивающее; я нахожу, что он поступал неделикатно с Трушковским. Письма Гоголя прекрасны, полны такой горячей нежной любви к матери и семейству; сколько важных указаний на его внутренний душевный мир. Я успела только их пробежать. – Толковали также о том, как печатать сочинения Гоголя, разрешения печатания которых ожидает уже давно Трушковский. Уже три года самых важных потеряно навсегда. Также о том, как и когда печатать его письма. Я советовала печатать письма семейные немедленно и отдельно от всех других; оте-сенька, Константин и Трушковский того же мнения, но Кулиш жарко восставал, так что мы немножко поспорили. – Трушковский же самый добродушный человек, его душевнее стремления все хороши, благородны, но нет деятельной силы, может быть, это еще вырабатывается.
6 воскресенье утром, т. е. 13 марта, они уехали. Получены были письма от дяди Николая Тимофеевича, который был проездом в Москве, и письмо от Томашевского. – Ермолов, говорят, принят великолепно в Петербурге, и государь сказал, что надеется дать ему высшее назначение. – Это известие привело всех в восхищение. – Верно то, что Ермолов до сих пор в Петербурге. – Нам пишут, что назначены три комитета, один для рассмотрения цензуры, другой для рассмотрения податей… Константин собирался в Москву для выпуска вновь отпечатанной отесенькиной книжки Рассказы и воспоминания охотника, заключающей в себе рассказы об разных охотах и в конце маленький рассказ крестьянина об соловьях, записанный И. С. Тургеневым.
Во вторник, т. е. 15 марта, получено было письмо от Кулиша с разными добрыми вестями о государе, с надеждами на цензуру и т. д. – И Кулиш, и Трушковский зовут Константина в Москву. В четверг было получено письмо к Ивану от И. Е. Елагина, где также подтверждают добрые слухи и, между прочим, достоверное известие о том, что есть распоряжение учиться фронту только тем студентам, которые этого пожелают, тогда как прежде было предписано всем.
