Звуки скорбной шотландской баллады пришли мне на память, пока я безмолвно стоял в святилище музея. И я подумал: возможно, они облетели всю землю, чтобы в конце концов вернуться на родину и воплотиться в каменном строении на вершине эдинбургской скалы. Воистину здешняя усыпальница — это похоронная песнь в камне, величайшая из всех шотландских элегий, в которой заключено все самое лучшее, что есть в стране: и сладость волынок, плачущих на холмах, и гордость Шотландии, и ее величие.
И еще мне подумалось, что эти два сооружения — лондонский Кенотаф и Национальный военный музей Шотландии замечательно демонстрируют различие между двумя нашими нациями. Мы саксы, а они кельты, и чувствуем мы по-разному. Известно, что горе замыкает сердца англичан и делает их молчаливыми. В то же время кельтская душа под действием скорби раскрывается и изливается в окружающий мир. Печаль вообще является главным лейтмотивом кельтской культуры. Все самые лучшие, самые сладостные песни кельтов печальны; их поэзия выросла из трагедии.
Именно по этой причине Шотландии принадлежит честь создания величайшего военного мемориала во всем мире.
«Цветы леса» обратились в камень…
5
Уверяю вас, что голос одного этого человека, Джона Нокса, способен в одночасье вдохнуть в нас больше жизни, нежели пять сотен труб, непрерывно звучащих в ушах.
Именно так выразился в 1561 году английский посланник в Шотландии Томас Рэндольф в письме к сэру Уильяму Сесилу (впоследствии лорду Беркли), премьер-министру при дворе королевы Елизаветы.
Поборник кальвинизма Джон Нокс и несчастная королева Мария Стюарт — вот два антипода и два самых знаменитых призрака Эдинбурга. Суровый, бесстрашный мастер Нокс, излагающий принципы шотландского протестантизма перед королевой-католичкой, — такая воображаемая картина надолго засядет в памяти любого гостя Эдинбурга, особенно если он нашел время для прогулки по Кэнонгейт. Эта улица вся пропитана воспоминаниями о Джоне Ноксе. Попробуйте ночью пройти мимо собора Святого Жиля, и перед вашим мысленным взором неминуемо встанет образ могущественного проповедника. Вы навсегда запомните это бледное лицо с резкими чертами, узкий лоб, длинный нос и полные губы; в черной бороде уже серебрится седина, а из-под черного берета смотрят пронзительные серо-голубые глаза. Хотя, возможно, вас больше привлечет другая сцена: Джон Нокс триумфально шествует по городу во главе огромной толпы. Сегодня его день: пятидесятипятилетний священник вторично женится — на семнадцатилетней Маргарет Стюарт (заметим, кстати, что брак этот, сколь бы сомнительно он ни выглядел, оказался вполне успешным). Итак, Джон Нокс едет на нарядном жеребце, и со стороны трудно предположить в нем лицо духовного звания. Скорее, он похож на мелкопоместного князька: «атласные ленты» на его шляпе унизаны золотыми кольцами и драгоценными каменьями.
