— Вычислил-то правильно?
— Ага… — сказал отец. — Поняла теперь? Математически можно учесть абсолютно все.
— Давай тогда мою задачку реши, — попросила мама.
Отец обрадовался, заулыбался. Мама на его математику всегда — ноль внимания. А тут — сама просит!
— Ну, ну… — говорит отец. — Каковы условия задачи?
— Таковы…
Мать усмехнулась, и я сразу понял, что сейчас она ему выдаст. А отец ничего не заметил, потому что портвейн он, конечно, по дороге все-таки выпил.
— Вот мои условия, — сказала мама. — Сначала ты двенадцать умножь на два.
— Двадцать четыре, — бодро ответил отец.
— Нет, ты запиши.
— Запишем, — согласился отец и вывел на бумаге двадцать четыре.
— Теперь так… Если считать от двадцати лет и посейчас… Это будет тридцать. Умножай все на тридцать.
— Семьсот двадцать.
— А теперь умножай еще на рупь пятьдесят.
— На один и пять десятых? — спросил отец.
— Нет, на рупь пятьдесят, — твердо сказала мать.
— Одна тысяча восемьдесят рублей.
— Вот тебе и арифметика, — сказала мама. — Вот тебе и портвейн с получки. Тысячу восемьдесят рублей ты только на этом из семьи вынул за все годы. А если считать между получками, да праздники, да Ваську Соломонова, да остальных забулдыг, которых ты поишь… Тут на три умножить — еще и мало. Ну, пускай на три… Тут я и сама вычислю. Три тысячи двести сорок рублей — с ума сойти! Дом можно купить!
— Дом у тебя есть, — возразил отец.
— Значит, на другое бы что полезное пошло!
— Мопед «Рига», например, — намекнул я, — всего сто девяносто рубчиков.
— Всего! — возмутился отец. — Ты их заработай сначала, сто девяносто!
— Ты же обещал.
— Обещал — будет.
— Когда?
— Своевременно.
— Когда помру?
Отец посмотрел на меня с какой-то, мне показалось, обидой. И меня сразу будто кольнуло. Зря я, наверное, вякнул насчет мопеда. Получается, что все мы против него одного. Как будто он нам вредитель. И всегда во всем виноват. А тут еще Людка! Сидела все время тихо, только глаза таращила, а теперь сообразила.
— А сапожки всего пятьдесят стоят.
Людка старше меня на три года, но я ее как хочу зажимаю.
— Ты сиди, — говорю, — повариха. За эти сапожки ты еще сто раз перекувырнешься.
Людка на меня не смотрит, а обращается к маме. Тянет таким капризным голосом, будто у нее соску отняли.
— Мам, — говорит она, — Витьке, значит, мопед можно, а мне даже сапожки нельзя?
— И думать не мечтай! — отвечает мама. — Пятьдесят рублей! С ума совсем посходили! И за десятку поносишь, не развалишься.
— А Витьке…
— И Витьке ничего не будет. Велосипед есть — и хватит. Тоже еще моду взяли — с пеленок на моторе ездить.
